Котир, или война с дикой кошкой

В восторге от удавшейся засады, Фортуната схватила того, кто оказался поближе, и принялась беспощадно лупить его своим генеральским жезлом:

— Бум, трах, бум!

— Ой-ой-ой, ай, ай! Пощадите, на помощь!

Лишь когда свирепым пинком лисица отколола кусок деревянной ноги, она сообразила, что едва не убила Ясеневую Ногу.

— Отставить! Отбой! Успокойтесь, дурачье. Мы бьем своих! — заорала Фортуната во всю глотку.

Когда тучи разошлись, луна осветила жалкое зрелище: солдаты Котира сидели там и сям на траве, стеная и хныча. Сломанные и вывихнутые лапы, синяки, шишки, растянутые связки, выбитые зубы, подбитые глаза, ушибы и несколько довольно жутких царапин были очевидным результатом схватки.

Ясеневая Нога сидел на земле, поглаживая свою попорченную деревяшку.

— Ах ты тупица, дура! Безмозглая лиса, ах ты…

— Ну, извини, Ясеневая Нога. Откуда нам было знать? Почему вы не подали знак, что приближаетесь?

— Знак? Пышнохвостая кретинка! Я тебе сейчас дам знак! — Он швырнул свою деревянную ногу, которая ударила Фортунату прямо по носу.

— Ох! Послушай, уродина искореженная, это уж и вовсе ни к чему! Мы приняли вас за лесных жителей. Мы совершенно искренне заблуждались!

Ясеневая Нога потер распухшее ухо:

— Лесные жители! Лучше уж не поминай о них! Мы патрулировали по лесу, все лапы себе стерли. Ни единой мышки, ни даже малюсенького волоска из беличьей шкуры или ворсинки со спины выдры!

Лисица мрачно плюхнулась на землю рядом с ним.

— И у нас такой же улов. Как думаешь, куда они все запропастились?

— Гм, я их не прятал. Цармина с нас шкуру сдерет, когда вернемся.

Скратт швырнул на землю копье и подсел к ним:

— Мда, это ты правильно говоришь. Ну что ж, может, нам больше повезет, когда станет светло. Так что имеет смысл разбить здесь лагерь. По крайней мере, мы сможем поискать вокруг коренья и ягоды.

Фортуната и Ясеневая Нога переглянулись:

— Коренья и ягоды… тьфу!

На рассвете Чибб кружил вокруг зубчатых стен Котира. Ничего особенно любопытного с точки зрения разведки не наблюдалось: гарнизон еще спал. Дрозд замечал каждое окно и то, что виднелось в нем: храпящих хорьков, сопящих ласок, причмокивающих во сне горностаев; он даже увидел Цармину, разметавшуюся на великолепной меховой постели в своей комнате наверху. Повелительнице диких котов снились беспокойные сны про воду: она бормотала и била по воздуху лапами, как будто это была угрожающая ей вода. Чибб снизился и сел на плацу неподалеку от крепостной стены. Посматривая одним глазком, не покажется ли орел, он принялся завтракать. Из мешочка, висевшего у него на шее, дрозд достал засахаренный каштан — не большой и гладкий, а маленький и сморщенный, у которого в складках скрывалось побольше сахара. Такие каштаны Чиббу нравились больше.

Чибб заметил, что поблизости от него в стене проделано отверстие, напоминающее выход водосточной трубы, — небольшая дыра на уровне земли. Он вприпрыжку забрался вовнутрь, с любопытством осматриваясь. Насколько ему было видно, ход наклонно шел вниз. Поклевывая каштан с повадкой настоящего гурмана, толстый дрозд стал исследовать туннельчик дальше. Его лапки не чувствовали ни малейшей сырости.

Заслышав звуки неровного дыхания, доносившиеся снизу, Чибб склонил голову набок и сосредоточился:

"Грхм, хм, еще кто-нибудь спит внизу".

Продолжая свой путь вниз, он наткнулся на три вертикальных железных прута, вставленных поперек туннельчика. Это, значит, был вовсе не водосток, а окошко под потолком тюремной камеры. Чибб притиснулся к решетке и глянул вниз. Его взгляд встретили горящие глаза истощенного дикого кота, сидевшего на сырых камнях прямо под ним.

— Грхм, грхм, извините.

Джиндживер козырьком приставил лапу ко лбу, чтобы получше разглядеть необычного гостя.

— Пожалуйста, не улетай. Я не причиню тебе зла. Меня зовут Джиндживер.

Дрозд беспечно склонил голову набок.

— Грхм, гхм. Извини за дерзость, но ты, по всей видимости, лишен возможности причинить мне что бы то ни было. Грхм, мне пора. Я как-нибудь загляну сюда еще раз и тогда нанесу тебе более продолжительный визит.

Чибб поспешно удалился обратно по узкому проходу. Вид дикого кота с застывшим взглядом совершенно вывел его из равновесия. У самого конца туннельчика дрозд съел последний каштан, а потом улетел обратно в Барсучий Дом, чтобы доложить о результатах разведки.

День, казалось, выдался сухой и солнечный. Чибб летел высоко: он знал, что с востока солнце будет светить прямо в глаза хищным птицам, если они посмотрят на запад. Он совершенно не интересовался тем, что происходило внизу — в лесу. Если бы он летел пониже, то увидел бы Ферди и Коггза, мирно спавших на открытой со всех сторон травянистой поляне. Ежата лежали обнявшись и блаженно храпели в счастливом неведении того обстоятельства, что совсем недалеко от них Кладд с утра пораньше отправился со своим патрулем прочесывать лес.