Котовский

— Да это же Няга! Няга-то один? Он в бригаде Котовского, кавалерист, он командир Первого полка! — выпаливала Катя.

— В самом деле, есть такой полк в Отдельной кавалерийской бригаде. Командир полка? Так ты ему кем приходишься?

— Жена! Вот кем прихожусь!

— Жена, а между тем он не пишет?

— Может быть, ранен? Я все равно его найду! Вы меня не остановите! Уж раз я решила…

— Вот что, гражданка, — сказал ей в одном Особом отделе военный, — я вам дам провожатого, он доставит вас в штаб бригады — это совсем близко в штаб бригады Котовского. Вы там знаете кого-нибудь?

— Конечно! Самого Григория Ивановича знаю. Ульриха с женой… и еще…

Она так уверенно назвала фамилии, имена!

Начальник Особого отдела сам решил ее проводить. Кто знает, а может быть, ходит, разнюхивает расположение частей? Но скорее всего, случайная подружка, мимолетная любовь этого самого Михаила…

— Как фамилия вашего мужа? Няга? Он кто по национальности? Ага! Молдаванин? Словом, пошли.

И начальник Особого отдела двинулся вперед первым.

12

Когда умер Няга, Юцевич подумал, что надо бы известить эту девочку из города Ананьева о случившемся, ведь они переписывались, и это была, может быть, настоящая любовь, может быть, супружеские отношения.

Однако выяснилось, что никто не знал адреса этой Кати, даже ее фамилии. У Няги в бумагах не оказалось никаких адресов. Сохранилось письмо от Кати, но там, кроме почтового штемпеля ананьевской почты и подписи «Катя», нельзя было найти никаких нитей. Машенька Ульрих тоже не знала ни адреса, ни фамилии. На этом и пришлось успокоиться.

— Подождем, когда сама пришлет запрос.

Но Катя не догадалась прислать запрос. Вместо того сама явилась в штаб, сопровождаемая военным.

Легче было бы написать в извещении, чем вот так, говорить ей прямо в лицо, что того, кого она разыскивает, нет на свете.

Штабисты переглянулись, когда Катя спросила:

— Где я могу увидеть Михаила Нягу, командира Первого полка бригады?

Наступило напряженное молчание. Начальник Особого отдела сразу понял, что произошло, понял по растерянным, огорченным лицам, по этой затянувшейся паузе.

«Вот оно в чем дело! — горестно вздохнул он. — Вот бедняжечка! Нелегко ей будет узнать… Экое горе!»

Здесь, в обстановке войны, фронта, приходилось постоянно слышать: убит, смертельно ранен. Другое дело — сообщать о смерти родственнику, невесте, жене.

— Катя! — начал Юцевич, замялся на секунду и продолжал: — Так вот, Катенька, какое дело… Понимаете, что получилось… Я должен сказать, Катя… — И вдруг рассердился на себя, что мямлит, тянет, и резко закончил: — Михаил Няга пал смертью храбрых. Убит.

— Вы сядьте, Катя, — ласково сказала Машенька Ульрих, — мы вам расскажем все подробно. Хотите выпить воды?

Начальник Особого отдела ушел, вздыхая и невольно думая о своей семье, оставленной на Урале, в Пермской губернии. Тоже, поди, ждут, волнуются… Храбрая эта Катюша! Ведь надо же — прикатить на фронт!

Катю оставили переночевать. Катя почти не плакала. Почему-то она всего ждала, только не этого. Она думала, что увидит около Няги жену, другую, похитившую счастье у нее, Кати… Или узнает, что Няга решил почему-то порвать с ней — и тогда она убедит его, докажет, что они предназначены один для другого… расскажет ему о своей любви… А тут… ничего нельзя доказать, ничего нельзя исправить! Ничего!

Через несколько дней Катя уехала.

13

Котовский возвращался с Ольгой Петровной в бригаду. Они заехали попутно в ветеринарный лазарет навестить Орлика.

Нашли его в полном запустении, накануне гибели. Раны его начинали гноиться, стоял он в неубранном, тесном стойле, был нечищен, некормлен, худ.

Услышав голос хозяина, он жалобно заржал. Это была трогательная встреча. Котовский гладил коня, похлопывал его по спине. Орлик смотрел такими разумными, полными страдания, человеческими глазами, и так подрагивал кожей, и так радовался, так верил боевой дружбе!

Котовский говорил коню:

— Я тебя так не оставлю! До чего же тебя довели, бедняга!

И затем обратился к Ольге Петровне:

— Ты можешь вообще лечить лошадей? Ну что я спрашиваю? Конечно, можешь! Заберем Орлика, и ты сама им займись. Не возражаешь?

Таким образом, они прибыли в бригаду вместе с Орликом.

Хотя командиру подробно писали о жизни бригады, пришлось все снова по порядку рассказывать: о том, как бригада вырвалась у Бужей Горы из окружения, о том, что Иван Белоусов после битвы у Горинки «открыл счет» за ранение командира и этот счет непрерывно растет.

— У нас счеты с врагами революции давнишние! — сказал Котовский.

И начались новые упорные бои. Стояли горячие дни. Часто противники скрещивали оружие на хлебных полях, и кони топтали тяжелые колосья, мчались по спелой пшенице, так и не дождавшейся жатвы. Котовский совершал рейды по вражеским тылам, перерезывал железнодорожные пути, препятствуя вывозу из Советской страны награбленного противником имущества.