Коварство и любовь

– А девиц из Клеве мы очень скоро отправим восвояси, – обещал он. – Если моей невесте предстоит стать королевой Англии, тогда ей должны прислуживать английские дамы. Разве я не прав, леди Маргарет?

– Да, ваше величество, – улыбаясь, ответила достойная дама, снова воспрянув духом. Леди Брауни больше не досадовала, что король лично произвел первые шесть назначений. Свою выгоду она получит с лихвой, выбрав шесть девушек на оставшиеся шесть мест.

Среди уже избранных фрейлин Нисса и сестры Бассет были самыми старшими. Сестры, однако, держались особняком и задирали носы – еще бы, ведь их отец правил от имени короля в Кале. Старшая из сестер, Анна, сделалась предметом сплетен, когда в начале лета король подарил ей лошадь и седло. Причин для слухов не было, однако слухи ходили. Так или иначе, сестры всегда участвовали в придворной жизни. Ниссу раздражало их исключительное высокомерие.

– Не обращай на них внимания, – посоветовала юная Кэтрин Говард и рассмеялась. – Надутые сороки, и ничего больше.

– Тебе легко говорить, – возразила Нисса. – Ты из семьи Говард. А я всего-навсего Уиндхем из Лэнгфорда и ничего не понимаю в дворцовых обычаях.

– Чепуха! – воскликнула Элизабет Фицджеральд. – Я выросла при дворе и нахожу твои манеры, Нисса, просто безупречными!

– Так оно и есть, – согласилась Кэтрин Кэри. – Честно, никто бы не догадался, что ты при дворе новенькая!

Девушки были приятные и общительные, пятнадцати и шестнадцати лет, одна краше другой. У Кэтрин Говард были каштановые кудри и чудесные голубые, как небо, глаза. Кэтрин Кэри была черноглазой блондинкой. Элизабет Фицджеральд могла похвастать черными волосами и голубыми глазами. Придворные мужчины обожали общество этой троицы веселых проказниц. Леди Брауни приходилось держать их в узде железной рукой!

Одиннадцатого декабря кортеж принцессы Клевской наконец прибыл в Кале, но продвигаться дальше оказалось невозможно. Погода решила испытать терпение путешественников. Целых две недели в проливе бушевал свирепый шторм, и вскорости всем стало ясно, что никакого пышного свадебного торжества на Рождество не будет. Тем не менее двор находился в состоянии исключительного волнения. Ежедневно в Хэмптон-Корт прибывали все новые люди, которых вызвал король, дабы они могли засвидетельствовать почтение новой королеве, все еще застрявшей в Кале.

Двадцать шестого декабря наступило краткое затишье, и лорд-адмирал решил немедленно переправляться, рассудив, что в противном случае, если погода обрушит на пролив новый шторм, им, чего доброго, придется куковать на берегу до весны. Переправа началась в полночь и оказалась приятной и быстрой. В пять часов утра корабли, перевозившие свадебный караван, уже встали на высадку в Диле, где королеву ожидали герцогиня Саффолкская, епископ Чичестерский и прочие важные лица. Анну разместили в Дуврском замке, но погода немедленно испортилась снова. Все началось с дождя со снегом, но вскоре вовсю бушевала метель, как и положено в конце декабря. Непрерывно дул ледяной ветер. Такой холодной зимы не было уже много лет.

Тем не менее Анна выражала настойчивое желание ехать дальше, в Лондон. В понедельник, двадцать девятого декабря, она прибыла в Кентербери, где ее приветствовал архиепископ Кранмер, которого сопровождали триста мужчин в алых шелках и золотой парче. Анну поселили в гостевом доме монастыря Святого Августина. Во вторник тридцатого декабря Анна покинула Кентербери и продолжила путь до Ситтинборна, а в канун Нового года добралась и до Рочестера, где ее приветствовали герцог Норфолк и сотня всадников в зеленых бархатных плащах, украшенных золотыми цепями. Они сопроводили принцессу в епископский дворец, где ей предстояло провести следующие две ночи.

Именно там ожидали Анну леди Маргарет Брауни и пятьдесят дам королевской свиты, в том числе шесть фрейлин. Оказавшись лицом к лицу с будущей невестой, леди Брауни едва сумела скрыть изумление и разочарование. Стоящая перед нею женщина обнаруживала весьма смутное сходство с той, что была на портрете кисти Гольбейна и которой так восхищался король. Леди Брауни присела в низком реверансе, и на ум ей пришел оскорбительный стишок, получивший недавно хождение среди придворных:

Все смотрю на ваш портрет.Где же сходство? Сходства нет!

Портрет изображал женщину довольно миниатюрную, с нежным личиком. Но леди Брауни видела перед собой даму изрядного роста, с резкими, неприятными чертами лица. Помилуйте, да она сможет, если захочет, смотреть королю прямо в глаза, если не сверху вниз! А цвет лица! Не бледный, как положено благородной даме, а желтоватый. Глаза, решила леди Брауни, и есть самое красивое в принцессе: ярко-синие, правильной формы и выразительные. Она присела в реверансе и встала, и тут леди Анна улыбнулась. Ее улыбка была милой и доброй, но в глубине души англичанка уже была убеждена, что новоприбывшая совершенно не во вкусе короля. Генрих Тюдор предпочитал совсем других женщин.