Ковбои и индейцы

Новым ударником был Паук Симмс — крутой малый и жуткий модник. Он одевался как модель из «Фейс», а на его губах вечно блуждала недовольная гримаса. И походка у него была странная — точь-в-точь заводной манекен. Но на ударных он творил чудеса. Не зря года два служил в военном оркестре. Все у него подчинялось четкому военному ритму, и на репетиции он всегда приходил первым. Эдди не сразу привык к нему. Поначалу, ожидая перед репетиционным залом Клинта, Анди и Джейка, оба держались несколько скованно и не находили тем для разговора.

Паук принимал ЛСД. Все выходные он разъезжал по дорогам в поисках амбаров, где гуляли сквозняки, и заброшенных складов, где можно было заправиться «кислотой». Он обожал эти психоделические тусовки и твердил Эдди, что тот даже не представляет себе, сколько теряет. Эдди отвечал, что верит ему на слово.

Бас-гитарист Анди, красивый парень из Эдинбурга, с короткой стрижкой, ездил на подержанном «шевроле» с плоским верхом. Он был самым опытным музыкантом в группе и работал уже много лет. Джейк называл его Анди «ЛА» Маккрори, так как Анди довелось работать в Лос-Анджелесе и теперь он вечно хвастался, что видел в ночном клубе Принца.

Анди и Паук были профессионалами — компетентными, умелыми, но немного бездушными. Если Эдди импровизировал какую-нибудь секвенцию — они точно повторяли ее, иногда слишком

уж точно.

— Добавьте души, — говорил Эдди, прижимая руку к сердцу, — ну, хоть чуточку! Нутром почувствуйте!

В ответ Анди говорил, что Эдди учился на записях Кайли Миноуг.

— Нутро там вообще-то ни при чем, — говорил он, почесывая затылок.

А Паук решал проблему «нутра» на свой лад: играл громче, хотя Эдди хотелось вовсе не этого.

— Старайтесь почувствовать, — твердил Эдди, — сердцем, нутром!

Иногда Джейк приводил парней из «Сакс машин», второй своей группы, чтобы уплотнить звук в некоторых местах. Эдди недолюбливал духовые инструменты, но не мог не признать, что эти парни играют классно, однако его до крайности раздражали их дурацкие приплясы и прищелкиванье пальцами в паузах.

В перерывах между композициями Анди и Паук исполняли импровизации в стиле жесткого рока — обычно «Лестницу в небо» и «Лейлу», которые никогда не получались у них нормально, а ребята из «Сакс машин» играли Джона Колтрейна, доводя Эдди чуть не до исступления.

Домой он приходил охрипший, с сорванным голосом — больше не от пения, а от крика. Джейк говорил, что этого надо было ожидать. Ведь музыка — огромный плавильный котел, и Эдди должен впитывать чужие идеи и влияние. Эдди отвечал, что у плавильных котлов есть одна проблема: при нагревании на поверхность всегда всплывает пена. Джейк отвечал, что Эдди не в меру циничен.

— Не понимаешь ты людей, Эдди, — вздыхал он. — Иногда я просто не знаю, что с тобой делать.

Однажды вечером в мае ситуация достигла критической точки.

После крайне неудачной репетиции Эдди тогда вернулся домой поздно и прошел прямиком на кухню. Он опять принял дозу и уже почти решил порвать с «Твердокаменными» и начать все сначала. Джейк его доконал. Вечно сидит, смотрит на часы, ждет конца репетиции и сразу уходит, ни на минуту не задержится. Клинта все это тоже достало. Он считал, что им было куда лучше в старом гараже, с «Жрицами меда».

А тот факт, что «Жрицы» с новым гитаристом и певцом выехали в европейское турне «Каменных роз» в качестве группы поддержки, опять-таки бодрости не прибавлял. Когда Эдди прочел об этом в газете, он чуть не умер от зависти. Джейк воспринял новость с презрительным смешком. Все эти группы поддержки — сущая могила, сказал он.

— Когда я с вами закончу, парни, — пообещал он, — «Розы» будут у вас в ногах валяться, умоляя взять их в качестве группы поддержки.

Может быть, сказал Эдди, но пока что «Жрицы меда» катаются по Европе, а хреновые «Твердокаменные» сидят в полном дерьме. Джейк ответил, что это вопрос времени.

— Терпение — добродетель, Эдди, — успокоил он, — как говаривал Билли Брагг.

Может, оно и так, сказал Эдди, но у него запас этой добродетели на исходе.

Сидя в холле «Брайтсайда» с чашкой кофе, Эдди чувствовал, как все плывет у него перед глазами. Он сидел неподвижно, потому что был не в силах пошевелиться. В мозгу вертелась одна-единственная четкая мысль: теперь понятно, почему такое состояние называют «обсадиться». Потому что садишься и больше ничего делать не можешь — сидишь, и все. Расширил сознание, черт подери! Полные кранты. Группа у него дерьмовая. Марион с ним не разговаривает. Денег нету. Потолок кружился волчком. Когда Эдди глянул в окно, то увидел только размытые неоновые полосы. А в довершение всех бед из кухни доносилась вонь подгоревшего карри и прокисших бобов.