Ковчег. Исчезновения — 1.

Еремееву стало не по себе, ибо он не понимал, о ком они это говорят.

Свинорылый спросил:

— Well, and what actions we’ll undertake? [Ладно, и какие действия мы предпримем? (англ.)]

Еще какое-то время они перекидывались словами на языках, никогда Еремеевым не слышанных, затем "Аманасра" спросил:

— Interrogar? [Допросить? (исп.)]

— Да, надо бы, конечно, надо бы — хрумкая капусткой, по-русски отозвался свинорылый и добавил латинское изречение, откуда-то известное Еремееву: — Sine ira et studio. [Без гнева и пристрастия (лат.)]

— И затем… — сказал свинорылый.

"Не ослышался ли?" — подумал Еремеев, когда асфальтоволицый "Аманасра" прознес:

— Giustizare [Казнить (итал.)].

Однако, очевидно, все же не ослышался, ибо свинорылый кивнул и в длинную ответную тираду, произнесенную на неведомом тарабарском языке, вкрапил одно слово, совершенно понятное, отчего особенно устрашающее. Ибо слово это было "секирбашка".

Далее он поманил пальцем Варенцова, стоявшего позади Еремеева, и произнес приторно сладким голосом:

— Ну-ка, любезный, поди-ка сюда.

Бывший МУРовец боязливо двинулся к ним. Было ощущение, что по мере приближения к монархам рослый опер уменьшается в размерах.

— Ты, стало быть, и есть Варенцов? — спросил его свинорылый.

— Так точно, ваше королевское величество! — подобострастно отозвался тот, обращаясь к свинорылому. Затем повернул голову к асфальтоволицему: — Так точно, ваше императорское!..

Бугристое лицо монарха поморщилось:

— Ну-ну, не так длинно, — сказал он. — Вполне достаточно обращения "сир" — так оно будет уместнее и, во всяком случае, короче.

Варенцов взбоднул головой:

— Слушаюсь, сир!

Свинорылый опять медово пропел:

— Стало быть, ты тот самый Варенцов, который, служа в некоем МУРе, столь безбожно брал мзду с моих нищих подданных? Те денежки, что складывались из их копеечек, заработанных унижениями и слезами! А в твой карман они потом ложились полновесненькими зелененькими долларами, не так ли? Подсчитывал ты, Варенцов, сколько человеческих слезинок ежедневно капало в твой карман? А за все время, наверно, озёра их в твой ненасытный карман перетекли! — При этих словах самые натуральные слезы покатились и по нарумяненным щекам свиноподобного короля.

— А свалку в Люберцах кто крышевал? — сурово добавил менее сентиментальный император. — Не на те ли самые денежки и отгрохал себе трехэтажную виллу в Клинском районе?

— Ваше… Виноват! Сир!.. — пролепетал бывший МУРовец. — Я же в конечном счете осознал… В конце концов я же стал на вашу сторону! Исключительно по убеждениям!..

— Сколько там стоили его "убеждения"? — спросил император у короля.

— Это мы щас, — мгновенно перестав лить слезы, отозвался тот. Он вытер о штаны испачканные капустой руки, достал какую-то книжицу, оправленную в золото и перламутр. — Значит, так… Тут, впрочем, длинный реестр. Шаги к раскаянию — поэтапно… Уход из этого, едри его, МУРа… Внедрение в детективное агентство "Виктория"… Выход на операцию "Ковчег"… Сопутствующие издержки…

— Итого? — перебил его император.

— Итого… — Свинорылый достал откуда-то оправленный в золото карандаш. — Г-м… Девять пишем, четыре в уме… Ну не стану так уж досконально подсчитывать в "у. е.", но еще на две таких же виллы, полагаю, хватило бы с лихвой.

— Ладно, — кивнул император, — не в расходах дело, был бы толк. Ну, — обратился он к дрожащему Варенцову, — и какой же был для нас толк от этого твоего "внедрения"?

Бывший опер был тоже не прост и в ответ на книжицу свинорылого короля достал свою, куда попроще с виду, в коленкоровом переплете.

— Значит, так, — по-прежнему оставаясь согбенным, стал отчитываться он. — В "Викторию" внедрился, что стоило…

Император перебил его:

— Ты дело, дело говори.

— Слушаюсь, сир!.. Внедрившись, вышел на Небрата, причастного к этому самому "Ковчегу". Куда, — на этот самый долбаный "Ковчег", то есть, — я в конце концов под видом перебежчика, рискуя жизнью, и проник. Все по инструкции! — поспешил прибавить — Мне ж велено было девчонку эту пасти, — он кивнул в сторону Нины, — вот я ее, как велено, до самого что ни есть этого самого "Ковчега" и пас! Проник — опять все той же, которая одна, собственной шкурой рискуючи! Ох, ваше ве… Ох, сир, и деньжищ там под землю зарыто! — с воодушевлением добавил он. — И это только на одной ихней базе! А если все базы взять! Там столько! Столько!.. И крышуют их самые-самые! Вы б видели, кто!.. Если хоть толикой поделились бы!..

— Давай-ка ты, Варенцов, — теперь уже не медовым, а гнусавым голосом сказал свинорылый, — чужих денежек не считай. Хватит! Посчитал уже — чужие-то! Здесь от тебя ждут лишь отчета, более ничего, умозаключения, позволь, сделаем мы сами.

— Виноват, ваше королевское… — стушевался Вренцов. — Виноват, сир!.. Стало быть… Согласно заданию, в целях дезорганизации подкинул им то самое письмишко от этого… от Охотника… Ну из этих… как их? Из рафаилов …

— Рефаимов, — поправил его асфальтоволицый император.