Ковчег Судного дня

— Все просто, Паша. Просто и скучно. Мне сорок девять лет, женат двадцать четыре года. Был женат, — уточнил он. — Как сошлись в институте, так и жили. Дочь твоих лет. Две трети жизни за спиной, только сейчас начал ценить время. Раньше относился к нему, как к бумаге в сортире. Подтер зад, скомкал и выбросил. Я пережил смутную эпоху, сейчас совладелец строительной компании. Был им, — опять поправился он. — Жизнь шла как по маслу, дочь вышла замуж, укатила в Москву. И тут появилась эта дамочка… — лицо перекосила судорога. — Сделка! Какое сладкое слово! Знаешь, на чем меня купили?!

Павел молчал, боясь пропустить хоть слово.

— Блядство! — Геннадий выкрикнул слово, как бичом хлестнуло в кондиционированном воздухе салона. — Сучье блядство! Я редко изменял жене, и всегда жалел потом. Видать, натура такая. А тут появилась этакая Марья-искусница, ни словом сказать, ни пером описать. Короче, меня понесло. Все к черту спустил, и бизнес, и деньги. Моя любовница в этой сучьей фирме типа топ-менеджером работает. Подписывал бумаги, как в бреду был, вот только тачка осталась и кой-какая мелочь, что не успел потратить. Пришел к жене, покаялся. Говорю, схожу с ума, ничего с собой поделать не могу, ухожу к ней. Жена тихо так слушала, улыбалась, даже пожалела… Все, говорит, понимаю, претензий не имею. Я убежал к своей любимой, она тут рядом хату снимает…

Павел вздрогнул.

— Прихожу, а она в кровати валяется со здоровым негром. Меня как обухом по башке огрели! Кинулся на него с кулаками, я у себя на родине, в Иркутске, за первенство края выступал по боксу. — Он горько хмыкнул. — Другая весовая категория!

— Он тебя избил? — тихо спросил Павел.

— Быстро и жестоко избил, — спокойно уточнил мужчина. — Я неделю в больнице провалялся. И что интересно! Эта тварь сидела голая в кресле, преспокойно смотрела, как меня калечит чертов негр, курила свои вонючие сигареты. Короче, когда вернулся домой, жены нет. Прилетела дочь… — Он отвернулся к окну.

Начался легкий дождь, прозрачные капли, как слезинки, прочертили извилистый рисунок на стекле. Когда Монгол обернулся, его глаза были сухие, горящие ненавистью.

— Врачи сказали — инфаркт. Но это медицинский диагноз. Я ее убил, понимаешь, Паша?! Своей жестокостью убил. Раньше не понимал, что за слово такое — грех! Мол, грех убивает! Теперь знаю, это не Бог нас наказывает, мы сами себя грехом караем. Словно по живому кусочки плоти отрезаем! В то утро я шел по улице. Бизнеса нет, дочь укатила назад, я в запое, как водится. В подземном переходе меня окликнули. Кинул старушке мелочь, она вцепилась в руку и рассказала всю историю. Да с такими подробностями, о которых никому не было известно. И сказала, что избавиться от боли я могу только одним способом. Скоро придет человек, я должен буду помогать ему во всем, сопровождать до самого конца…

— До конца?!

— До самого конца, — подтвердил Геннадий.

Павел тронул подушечкой пальца холодное стекло. Оно было твердым и безжизненным. Мертвая материя. Такой же безжизненной была Юлия Гронская. Холодная, красивая, мертвая. И еще жестокая и опасная.

— А Марию Браун ты встречал? — спросил Рюмин.

Монгол оживился.

— Я в мире бизнеса не новичок. Так запросто, с нуля никто не поднимается. Не хочу грузить тебя подробностями, Паша, но чудес не бывает. Я знал Марию Браун, не то чтобы лично, но слышал о ней. Общие знакомые есть. Питер — тесный городок. Вдруг, откуда ни возьмись, возникает корпорация «Ковчег», и выясняется, что Браун руководит этой фиолетовой конторой еще с царя Гороха! Причем налоги они платят такие, что любая фискальная служба будет служить им на задних лапках, как дрессированная собачка.

Павел нашел в папке сохраненную фотографию Родченко.

— Вот, посмотри. Похожа?

Монгол отрицательно покачал головой.

— По такому фото трудно судить. Хотя на карточках они все «отфотошопленные», хрен узнаешь!

Павел коротко изложил скупую информацию, которую выудил про бывшую сотрудницу «Ковчега».

— Прикол. У нее день рождения первого апреля! День дурака!

— Ага, — ответил Монгол. — И еще первого апреля родился Иуда Искариот. Тот самый тринадцатый апостол, который Христа предал. — Он достал из бардачка планшет, поколдовал пару минут, увеличил во весь экран фотографию. — Вот фото Марии Браун! Специально сохранил, пока собирал инфу на эту бесовскую контору, в которой ведьма эта работала… — пояснил он.

Женщина на фотографии была привлекательной. Внимательный взгляд светлых глаз. Ей было лет тридцать пять, от силы сорок. Сходство с фото Родченко, безусловно, было. Так могли быть похожи родные сестры.

— И что интересно, — сказал Монгол, — в Инете есть программа поиска изображений по фото. Если вбить туда это фото, ничего не найдешь! А компьютер все помнит! Словно нет такой дамочки, и не было в природе никогда! А на запрос по Марии Браун везде вылезает блондинка вроде той, что на твоем фото.

— Я ее не знаю! — признался Павел. — Так же, как и ты, скачал фото с «Фейсбука». Ее зовут Маргарита Родченко, она была сотрудницей «Ковчега».

— Что-то я не секу, что ты гонишь, партнер!

Расшифруй!