Ковер царя Соломона

Питер по-прежнему ходил играть с Мюрреем, но уже далеко не каждый день. Если его дежурство в хосписе выпадало на ночь, то на следующее утро он был не в состоянии отправляться работать в метро. К тому же Блич-Палмер неважно себя чувствовал: он отощал, а его лицо и шея покрылись сыпью. Джей так и не смог преодолеть свою робость и стеснялся выступать с Томом без Питера. Терри же куда-то пропал, как, впрочем, один за другим постепенно пропадали все их друзья-музыканты.

Когда Мюррей в первый раз отправился со своей флейтой в подземку один, он немного испугался, почувствовав себя беззащитным. И каким-то неуклюжим, что ли? День близился к вечеру, совсем скоро должен был начаться час пик. Молодой человек остановился на углу в переходе, ведущем на «Оксфорд-стрит», бросив у ног куртку – ему всегда казалось, что так он словно заявляет о своих правах на этот пятачок метрополитена. Вместо шляпы или завязанного платка, которые зарекомендовали себя не с лучшей стороны, Том поставил перед собой открытый футляр флейты и приказал себе успокоиться. Разве он не играл здесь уже десятки раз? Сегодня все отличие состояло только в отсутствии компании. Приложив инструмент к губам, флейтист заиграл.

Сначала – арию из «Волшебной флейты», в которой Тамино призывает к себе лесных животных. Музыканту пришло в голову, что он тоже, подобно Тамино, пытается привлечь диких зверей, настолько нечеловеческими, свирепыми или, наоборот, затравленными выглядели лица людей в этом подземелье. Лишь немногие казались счастливыми и довольными собой. И он, Том, еще пытается убедить их поделиться с ним, пусть совсем чуть-чуть, заплатив за его музыку.

Кто-то кинул ему двухпенсовик, кто-то расщедрился на пять. Мюррей начал играть партию из концерта для флейты Моцарта, но обнаружил, что ему теперь приходится соперничать с целым трио, «вооруженным» электрическими инструментами, включая сиплый саксофон. Они встали не более чем в пятидесяти ярдах от Тома.

В нескольких шагах от него, там, где коридор сворачивал направо, в стене имелась двойная дверь. Ее тусклый серый металл контрастировал с яркими разноцветными плакатами, которыми были оклеены стены туннеля. Когда флейтист заиграл популярные народные английские песенки в аранжировке, сделанной для него Алисой, эта дверь открылась. Створки распахнулись внутрь, и Мюррей успел заметить темную пещеру, похожую на склеп, пол которой вроде бы уходил вниз. Но практически сразу оттуда появился тип в униформе и захлопнул дверь за собой.

До этого Тома никогда не посещала мысль, что подземка на самом деле куда больше, чем кажется непосвященным, что тут могут быть тайные комнаты и секретные коридоры. Эта идея взволновала музыканта: в нем проснулся маленький мальчик. Мужчина, вышедший из загадочной комнаты, внимательно посмотрел на него и быстро удалился.

Не прошло и пяти минут, во время которых флейтист снова сыграл арию Тамино и песенку птицелова Папагено, опять же аранжированную Алисой, когда прибыла железнодорожная полиция. Сначала они довольно доброжелательно поинтересовались, что он тут делает и известно ли ему, что играть на музыкальных инструментах в Лондонском метро запрещено? Том вдруг почувствовал, что внутри него поднимается опасная волна гнева. Полицейские распугали всю его публику, которая наконец начала собираться, привлеченная прекрасной музыкой, и кидать монетки в футляр. Но хуже всего было то, что рок-группа за углом продолжала свой долбеж.

Один из полицейских спросил имя и адрес Мюррея.

– А с чего это я должен вам докладывать? – огрызнулся тот.

– Уверен, что у вас нет особенных причин скрывать ваше имя, сэр.

Обращение «сэр» не производило на Тома такого же впечатления, как на Джарвиса.

– Вольфганг Амадей Моцарт из Зальцбурга, – буркнул он.

Стражи порядка приказали ему следовать за ними, обыскали и отпустили, заставив, впрочем, заплатить штраф. Музыкант их недооценил.

В итоге его сегодняшний заработок уменьшился на фунт. Проклиная полицию и строя планы жестокой мести, Том спрятал в карман оставшиеся деньги. Внезапно у него заболела голова. Полицейские вывели его за турникет и теперь, если он хотел вернуться назад, то должен был купить новый билет. Флейтист решил поехать домой на автобусе и начал подниматься наверх, к солнцу. Как и большинство людей, толпившихся в билетном зале на «Оксфордской площади», он не обратил внимания на комнату видеонаблюдения с шестью экранами внутри, хотя заглянуть туда сквозь стеклянные стены мог кто угодно.

Внутри сидел помощник начальника станции и смотрел на экраны. Два из них показывали Центральную линию: один – восточную платформу, второй – западную. Еще два – линию Бейкерлоо. Остальные – Викторию, где от северной платформы как раз отходил поезд. Все экраны, кроме одного, показывали пустые пути. Помощник начальника станции проводил глазами уходящий поезд и краем глаза заметил другой, как раз прибывающий на Центральную линию с «Тоттенхэм-Корт-роуд». Он переключил внимание на соответствующий экран и увидел человека с медведем, стоящих на платформе.