Козел отпущения

Дочь села подальше от гудящей печки и взяла в руки вязанье. Я заметил на столе молитвенник в кожаном переплете и Библию.

-- Почему ты не уходишь? -- выйдя из терпения, внезапно спросила мать. -- Ты нам не нужна.

-- Я жду, пока Шарлотта принесет обед, -- последовал ответ.

Они обменялись всего несколькими фразами, и я сразу же встал на сторону матери. Почему -- трудно сказать. То, как она держалась, было не очень похвально, и все же она вызывала во мне симпатию, а дочь -- наоборот. Я подумал: уж не потому ли мне так нравится мать, что она похожа на меня?

-- У Мари-Ноэль опять были видения, -- сказала графиня.

Мари-Ноэль... Кто-то внизу, в гостиной, упомянул, что у Мари-Ноэль температура. Кто она -- еще одна набожная сестра? Я чувствовал, что от меня ждут отклика.

-- Наверно, потому что у нее жар, -- сказал я.

-- Нет у нее никакого жара. Она вообще не больна, -- сказала графиня. -- Просто она любит быть в центре внимания. Что такое ты ей сказал перед тем, как уехал в Париж? Это очень ее расстроило.

-- Ничего я ей не говорил, -- ответил я.

-- Ты забыл. Она без конца твердила Франсуазе и Рене, что ты не вернешься. И не только ты сказал ей это, но и Святая Дева. Не так ли, Бланш?

Я взглянул на молчавшую сестру. Она перевела бледные глаза с пощелкивающих спиц на мать; на мать, не на меня.

-- Если у Мари-Ноэль бывают видения, -- сказала она, -- а я, в отличие от всех вас, в это верю, пора отнестись к ним серьезно. Я уже давно твержу об этом, и кюре со мной согласен.

-- Глупости, -- возразила ей мать. -- Я как раз сегодня беседовала насчет девочки с кюре. Он говорит, что довольно распространенная вещь, особенно среди бедняков. Возможно, Мари-Ноэль наслушалась этого от Жермен. Я спрошу Шарлотту. Шарлотта все знает.

На лице Бланш не отразилось никаких чувств, но губы ее сжались.

-- Не надо забывать, -- сказала она, -- что кюре не делается моложе, он теряется, когда с ним заговаривают сразу несколько человек. Если видения не прекратятся, я напишу епископу. Он найдет, что нам посоветовать, и я не сомневаюсь в том, каков будет его совет.

-- Каков же? -- спросила мать.

-- Он посоветует, чтобы Мари-Ноэль жила среди людей, которые не станут растлевать ее душу, там, где она сможет положить свой дар на алтарь Всевышнего для его вящей славы.

Я ждал, что последует взрыв, но графиня, ничего не сказав, погладила собачонку у себя на коленях и, вынув из бумажного кулька сбоку кресла облитую глазурью конфету, сунула ей в зубы.

-- Ешь, ешь... Вкусно, да? -- сказала она. -- Где Фифи? Фифи, хочешь конфетку?

Второй терьер выбрался из-под кресла и, вспрыгнув ей на колени, стал тыкаться носом в кулек.

-- Ты дурочка, Бланш, -- продолжала графиня. -- Если уж в нашей семье заведется святая, будем держать ее дома. Это открывает большие возможности. Что нам мешает превратить Сен-Жиль в центр паломничества? Естественно, без одобрения епископа и церкви тут не обойтись, но, пожалуй, об этом стоит подумать. Наконец-то появятся деньги, чтобы починить крышу нашей церкви. От общества помощи не жди.

-- Душа Мари-Ноэль важней, чем крыша церкви, -- сказала Бланш. -- Если бы это было в моей власти, она завтра же покинула бы замок.

-- Ты завистлива, вот в чем твоя беда, -- сказала мать, -- ты завидуешь ее хорошенькому личику, ее большим глазам. Наступит день, и Мари-Ноэль забудет обо всех этих видениях, она захочет иметь мужа.

Графиня толкнула меня локтем в бок. Я не удивился, что Бланш молчит.

-- Не так ли, Жан? -- сказала мать.

-- Возможно, -- ответил я.

-- Дай Бог, чтобы я успела увидеть свадьбу. Он должен быть богат...

В комнату вошла Шарлотта с подносом в руках, следом -- маленькая краснощекая femme de chambre [Горничная (фр.).] лет восемнадцати; увидев меня, она покраснела, хихикнула и сказав: , -- поставила поднос с моим обедом на столик. Я тоже пожелал ей доброго вечера. Бланш поднялась, отложив в сторону вязанье.

-- Вы хотите видеть Франсуазу или Рене перед тем, как ляжете спать? -спросила она.

-- Нет, -- ответила ей мать. -- Они обе пили у меня чай. Я буду хорошо спать, раз Жан вернулся, и не желаю, чтобы меня беспокоили, в особенности -ты.

Бланш подошла к матери и, поцеловав, пожелала спокойной ночи. Затем вышла из комнаты, так и не заговорив со мной и ни разу на меня не взглянув. Интересно, что сделал Жан де Ге, чтобы вызвать такую обиду? Я открыл супницу на своем подносе. Запах казался аппетитным, а я был голоден. Маленькая горничная, которую Шарлотта назвала Жермен, вышла следом за Бланш, но Шарлотта осталась и теперь из глубины комнаты наблюдала, как мы едим.

Подстегиваемый любопытством, я отважился задать матери вопрос:

-- Что такое с Бланш?

-- Ничего особенного, -- ответила она. -- Во всяком случае, сегодня она меньше действовала мне на нервы, чем обычно. Ты заметил, она не набросилась на меня, когда я сказала, что иметь в семье святую открывает большие возможности?

-- Она, верно, была возмущена, -- сказал я.