Козьма Прутков и его друзья

Новую эпоху Алексей Михайлович Жемчужников ознаменовал обличительными стихами:

Мы долго лежали повергнуты в прах,

Не мысля, не видя, не слыша;

Казалось, мы заживо тлеем в гробах;

Забита тяжелая крыша...

Мало того, он напечатал их в 1857 году, что было бы немыслимо двумя годами раньше и что означало либеральную оттепель с дозволения правительства, уже высказавшегося о желательности реформ.

А 1 января 1858 года Алексей Жемчужников вышел в отставку с поста помощника статс-секретаря государственного совета и вскоре в статье «Переходное время» поведал миру, что, не связанный больше узами официальными и светскими, он обрел новые «смелые» жесты и даже почувствовал «желание увеличить размер своих шагов», а вицмундир отдал слуге, быть может, тому самому Кузьме Фролову, предварительно распорядившись спороть с форменной одежды ведомственные пуговицы¹.

Этим символическим актом Алексей Михайлович отметил свое тридцатисемилетие, с которого он отсчитывал «второй период» своей жизни, когда, как он писал, «критическое отношение к окружавшему меня обществу заставило меня обернуться задом до всему прошлому и пойти другой дорогой».

Выбор дороги оказался делом нелегким. В стихах его тянуло на «гражданские мотивы», но в то время все, что выходило из пера Жемчужникова, было лишь подражанием сильному звучному голосу «народного печальника» Некрасова. Не задавалась и «чистая поэзия», отрешенная от злобы дня. «Я чувствовал, — признавался впоследствии Жемчужников, — что моя муза не обладает ни лиризмом, ни красотою, которые я почитал необходимыми принадлежностями чистой поэзии».

Пока он раздумывал, пробовал себя и так, и этак, его зятя Виктора Антоновича Арцимовича назначили калужским губернатором. Либеральный Арцимович, начавший проводить подготовку к освобождению крестьян от крепостной зависимости, столкнулся в Калуге с могучей оппозицией. Калужская губерния была одной из первых в России по числу крепостных, а тамошнее дворянство дало свое формальное согласие на реформу одним из последних.

В Тобольске Арцимович отдал под суд несколько становых, укоротил наиболее наглых хищников. Чувствуя, что в Калуге будет посложнее, губернатор стал собирать под свое знамя местную и столичную дворянскую молодежь.

В числе откликнувшихся на его призыв был Алексей Жемчужников, который нашел в Калуге свое счастье, женившись там на Елизавете Алексеевне Дьяковой. Она была очень женственна, тиха и заботлива. Он любил ее нежно. Когда они расставались на время, то писали друг другу письма едва ли не каждый день, делясь мыслями и даже всякой мелкой заботой. И эта привычка стала у него настолько крепкой, что и после ее смерти он до глубокой старости вел «Дневник для Лизы».

Любовь залила теплым светом вею калужскую жизнь Алексея Михайловича, о чем он и написал в «Автобиографическом очерке», интересном не столько фактами, которых там немного, сколько интонациями.

«Самое лучшее время моей жизни было пребывание мое в Калуге вскоре после выхода в отставку. Тогда разрешался крестьянский вопрос. Я почитаю себя счастливым, что был свидетелем освобождения крестьян в Калужской губернии, где тогда был губернатором мой товарищ по училищу и друг Виктор Антонович Арцимович, женатый на моей сестре. Великое дело имело огромное влияние на русское общество. Оно вызвало и привлекло к себе большое количество друзей и тружеников. Новые люди являлись повсюду, и общество росло умственно и нравственно, без преувеличения, по дням и по часам. Недавние чиновники и владетели душ преображались в доблестных граждан своей земли... Хорошее было время! Я должен упомянуть еще об одном обстоятельстве того времени, чисто личном, но имевшем глубокое влияние на всю мою последующую жизнь. Я тогда сделал знакомство, которое положило основание моему семейному счастью. Словом, это время было в моей жизни светлым праздником».

Он становится членом губернского статистического комитета. Выступает на любительской сцене. В архивах сохранилось упоминание о вечере 27 ноября 1861 года, когда Алексей Жемчужников «в пользу дома трудолюбия» читал в зале калужского дворянского собрания стихотворения

А. К. Толстого, а после антракта, во время которого играл оркестр Колыванского полка, Александр Жемчужников выступил в гоголевской сцене «Тяжба»².

Алексей Жемчужников отстаивает дело Арцимовича и даже пишет полемическую статью для «Русского вестника» под псевдонимом «Арсений Суханов».

Иван Аксаков писал, что «имя В. А. Арцимовича будет неразрывно связано с историею крестьянского дела в России, и эта история занесет на свои страницы описание его упорной борьбы с сословной исключительностью и отживающим старым крепостным правом»³.

19 февраля мало что изменило в отношении помещиков к крестьянам. Местная полиция по-прежнему порола бывших крепостных. Арцимович был вынужден приструнить полицию и оградить крестьян «от раздражительных требований помещиков, требующих розог по поводу самомалейшей неисправности их»⁴.