Козьма Прутков и его друзья

Из Петербурга приходили тревожные вести. Русские войска громили турок, но у Одессы, Кронштадта и Петропавловска уже появились английские и французские эскадры. Надвигалась большая война...

«Здесь производится огромный рекрутский набор,— писал Владимир 27 июля,— и я уверен, что нигде нет таких славных рекрутов, как в Сибири : здешний народ — богатыри; отцы и матери не плачут, а нервически воют, сыновья же их ждут приема со страхом, а как примут, пойдут распевать по всему городу. Песни здешние презамечательные : разбойнически-разгульные, могучие, и некоторые преоригинального напева — речитативами. В конце берут не вверх, а вниз, поют согласно, заметно обозначая (отбивая) меры, и всякий варьирует по-своему... Готовясь к безусловному послушанию, они напоследок, ни в чем не хотят подчиниться принятым правилам и даже поясами не опоясываются, а обвязываются через плечо...»

15 августа Владимир Жемчужников в письме к отцу рассказывает о порядках, царивших в Тобольске при наместничестве некоего Чичерина :

«Чичеринский полицмейстер ездил по городу не иначе, как с бутылкой шампанского в руках и двумя трубачами на крыльях дрожек, причем трубачи трубили на весь город, в знак того, что полицмейстер веселится...

Это прошлое, а вот настоящее.

Один из предшественников Виктора брал не только деньгами, но и вещами, не только большими кушами, но и по полтиннику, не только дорогими вещами, но и мелочью, не только с мужчин, но и с женщин, называемых благородными дамами. Он кутил на чужой, обыкновенно купеческий счет и, испившись пьян, ездил с купцами, в одной рубахе, горланя песни...

А вот новый полицмейстер: он, правда, ездил не с трубачами, а, как здесь водится, с казаками, но при этом с палкой, никому не давая дороги... кого ударит... кого захватит в полицию — для выкупа...

...Открытия следуют за открытиями: там растрачены суммы, здесь открываются целые шкафы недоложенных и утаенных дел, тут настоящие разбои и грабежи властей, — словом, сюрпризы удивительные!»

Владимир Жемчужников усердно и, по-видимому, даже с удовольствием помогал Арцимовичу выявлять злоупотребления.

2 сентября он сообщает отцу, что оканчивает отчет:

«Здесь между чиновниками, до которых отчет касается, он произвел что-то в роде удара по лбу».

Они с губернатором отправились в поездку по краю — Тюмень, Ялуторовск, Курган... Городничие пьянствовали и секли горожан. Впрочем, Владимир Жемчужников (как и его зять) был полон надежд на улучшение нравов, а потому все виденное относил к прошедшему.

Тобольская губерния подчинялась омскому генерал-губернатору Гасфорту. Арцимович с Жемчужниковым едут в Омск. Но и там процветает взяточничество, под носом у глупого генерала вершатся темные дела.

«На словах он (генерал) согласился с Виктором во всем. Но опасно, что он донельзя самоуверен, самохвал и слаб характером... На музыкальном вечере у Гасфорта (где вставали, когда он стоял, и садились, когда он сидел) оркестр играл очень порядочно...»

Жаловался своему тестю М. Н. Жемчужникову и сам губернатор Виктор Антонович Арцимович. 3 апреля 1855 года он благодарил его в письме за поиски чиновников готовых служить в Тобольске, и добавлял :

«Я теперь останусь совершенно в руках здешних чиновников, большею частью развращенных до основания. С отъездом Володеньки придется взяться самому за редакцию бумаг, ибо здесь не могут выразить мысли прямой и благородной. Чем более знакомлюсь и всматриваюсь, тем более сознаю свое бессилие к добру. Только генерал-злоупотребитель может здесь найти подпору и помощников: все готовы грабить народ, но мало охотников содействовать устройству и благосостоянию жителей...»

Владимир твердо решил уехать из Тобольска и поступить в армию. В Крыму шли бои, Севастополь был осажден. Виктор Антонович и Анна уговаривали Владимира не оставлять их, но и они поняли наконец, что молодому здоровому человеку в эти тяжелые для родины дни место только там, где сражаются и умирают русские солдаты...

Уже с дороги Владимир написал отцу:

«Для Сибири весьма многое можно сделать; в отношении же того, что в ней и для нее делается, она, быть может, изощреннее всех других стран в России — в подлости, своекорыстии и преобладании взяточничества. В доказательство последнего скажу, что Виктора никто из вас и других не назовет слабым, а он искренно желал бы (только не хочет просить), чтобы его перевели отсюда, потому что нет ничего разорительнее для чувств, души, а может быть, и здоровья, как видеть, что, при всем усердии, желании и возможности, не только не можешь сделать ничего существенно хорошего, но и остановить хотя бы десятую долю зла. Еще доказательство : все честные люди, которых я нашел, просят, чтобы их вытянули из Сибири, иначе они заглохнут сами или будут заглушены».

В начале мая Владимир уже был в Петербурге.