Краем глаза

Покидая Спрюс-Хиллз, Младший думал, что увеличивает расстояние, отделяющее его от смертельного врага, выгадывает время для организации его планомерного поиска, если телефонный справочник округа не позволит выявить Бартоломью. А вместо этого сунулся в пасть льва.

Детей незамужних матерей, особенно умерших незамужних матерей, отцы которых, священники, не хотят подвергаться публичному унижению, обычно ждёт усыновление. Поскольку Серафима родила здесь, ребёнок будет усыновлён, более того, наверняка уже усыновлён семьёй, проживающей в регионе Сан-Франциско.

Пока Младший кружил по номеру, страх уступил место ярости. Он хотел покоя, искал возможности стать всесторонне развитой личностью. И на тебе! Несправедливость случившегося выводила его из себя. Душа требовала отмщенья.

Привычная всем логика утверждала, что младенец двух недель от роду не может представлять собой серьёзной угрозы взрослому мужчине.

В принципе, Младший не отрицал этой самой привычной всем логики, но в данном случае ставил выше мудрость философии Зедда. Его страх перед Бартоломью, его идущая изнутри враждебность к ребёнку, которого он никогда не видел, не подчинялась логике и не могла объясняться паранойей. Следовательно, речь шла о животном инстинкте самосохранения, который никогда не давал осечки.

Младенец Бартоломью здесь, в Сан-Франциско. Его надо найти. От него нужно избавиться.

К тому времени, когда в голове у Младшего созрел план, как обнаружить ребёнка, он так разгорячился от злости, что даже вспотел, а потому стянул с себя вторые трусы.

Глава 51

Гроб с телом Перри, которое было высушено полиомиелитом, не показался носильщикам тяжёлой ношей. Священник помолился за её душу, друзья отдали ей последние почести, и земля приняла Перри в своё лоно.

Пол Дамаск получил несколько приглашений к обеду. Многие полагали, что не стоит ему проводить в одиночестве столь тяжёлый вечер.

Он, однако, предпочитал именно одиночество. Сочувствие друзей превращалось в пытку, постоянно напоминало о том, что Перри больше нет.

Из церкви до кладбища Пол доехал с Ганной, своей домоправительницей, но обратно решил пойти пешком. Расстояние между новой и старой постелями Перри составляло всего лишь три мили, и день выдался достаточно тёплым.

У него более не было необходимости поддерживать хорошую форму, держать себя в тонусе, чтобы выполнять обязанности, которые он сам возложил на себя. С его плеч, против воли Пола, сняли тяжёлую ношу, которую он с радостью нёс двадцать три года.

Так что он шёл, а не ехал скорее по привычке. Опять же, идя пешком, он мог оттянуть встречу с домом, который теперь стал ему совершенно чужим, в котором с понедельника любой звук отдавался гулким эхом, как в огромной пещере.

И лишь когда сумерки спустились и перешли в ночь, Пол вдруг понял, что Брайт-Бич остался далеко позади, а он, шагая на юг вдоль Прибрежной автострады, добрался до соседнего городка. Отмахал порядка десяти миль.

Но о долгой прогулке у него остались самые смутные воспоминания.

Его это особенно не удивило. Среди того многого, что более не имело для Пего ровно никакого значения, значились и понятия времени и пространства.

Он развернулся и зашагал обратно, в Брайт-Бич.

Дом встретил его пустотой и тишиной. Ганна работала только днём. Нелли Отис, компаньонку Перри, он рассчитал.

Гостиная больше не служила спальней. Больничную кровать Перри увезли, кровать Пола унесли в комнату наверху, где он и провёл три последние ночи, пытаясь уснуть.

Пол поднялся наверх, чтобы снять темно-синий костюм и сильно сбитые чёрные туфли.

На ночном столике нашёл конверт. Пол предположил, что конверт положила туда Ганна, вытащив из кармана аптечного халата перед тем, как отправить его в стирку. В конверте лежало письмо об Агнес Лампион, которое Пол написал преподобному Уайту.

Ему так и не представилась возможность зачитать письмо Перри и подкорректировать его, следуя её советам. И теперь, проглядывая ровные строчки своего каллиграфического почерка, он всё более убеждался во мнении, что слова эти — пустые, глупые, неуместные.

Хотя у Пола появилось желание порвать письмо и бросить в корзинку для мусора, он знал, что горе туманит рассудок, и, возможно, чуть успокоившись, он придёт к выводу, что напрасно придирался к содержанию письма. Поэтому вернул его в конверт, а последний положил в ящик ночного столика.

В том же ящике лежал пистолет, который он держал дома для самозащиты. Пол долго смотрел на него, решая, то ли спуститься вниз и перекусить, то ли покончить с собой.

Пол вытащил пистолет из ящика. Оружие не стало продолжением его руки, как сплошь и рядом случалось с героями приключенческих романов.

Он боялся, что самоубийство — билет в ад, и он знал, что безгрешная Перри не дожидается его в тех мрачных краях.

Цепляясь за отчаянную надежду вечного союза, пусть и не в этом мире, Пол отложил пистолет, пошёл на кухню и сделал себе сандвич: хлеб, сыр, маринованные огурчики.

Глава 52