Край бесконечности

Мы все хотим посмотреть на встречку невооруженными глазами. Ладно, невооруженными глазами в телескопы. Глынис волочит экран для всех, кто желает реально близкого обзора. Если учесть, что бадабум займет от начала и до конца около часа, может, это не столь уж скверная идея. Хоть зрение побережем.

Когда первый фрагмент врезается в Большой Ю, я ловлю себя на мысли о сенсорах, упавших в атмосферу. Они давным-давно сплыли, а если и нет, снять с них инфу мы не сможем. Там только и будет, что шум сплошняком.

После получаса взрывов правительство шлет на все коммы запись извещения, а точнее, приказа: объявлено военное положение, все по домам. Кто останется, того сотрут в порошок.

Значит, последние встречки мы пропустим, что огорчает нас до невозможности, хотя все согласны с тем, что умирать ради эдакого зрелища совсем не стоит. Добравшись до дома, мы обнаруживаем, что нам отказано даже в повторном показе, и изумляемся. Потом разражаемся гневными тирадами. Правительству многое придется нам объяснить, и на будущих выборах Большое Розовое покажется им с овчинку, и когда это ЮпОп успел стать лакеем администрации? В ньюзах пустота – то есть реально ничего, кроме технических повторов. Словно мы застряли во времени два Ю-дня назад, а того, что было прямо сейчас, не было никогда.

– Лады, – говорит Фред, – что там на ВнеКомме?

– Хочешь позырить мыльнооперу? – кипит Дюбонне. – Действительно, почему бы и нет?

Мы глядим в меню, когда появляется кое-что новенькое – под названием «Особая Прощальная Соледад-и-Гвюдмюндсдоттир». Отталкиваясь от имени, я решаю, что мы увидим Рыбеху в ее прежней, двоеходной инкарнации, но на экране показывается наутилус помпилиус.

– Всем привет. Как вам новая я? – говорит Рыбеха.

– Она что, собралась на юрфак? – шокируется Тетя Шови.

– Жаль, что я прощаюсь с вами в записи, – вы все такие классные, – продолжает Рыбеха, и я сплетаю руки узлами, чтобы не вырубить экран ко всем чертям. Судя по тону Рыбехи, ничем хорошим это не кончится. – Я знала, что подамся в суши, еще до того, как прибыла сюда-к-нам. Просто не могла выбрать форму. Из-за вас, ребята, я всерьез задумалась насчет осьминожки – у вас такая крутая жизнь, и делаете вы по-настоящему важное дело. Будущие поколения… ну, здесь-у-нас будет просто чудесно. Жизнь, приспособленная к космосу. Кто знает, может, однажды юпитские граждане станут менять тела, как двоеходики меняют одежку. Бывает всяко-разно… Но я, как масса двоеходиков, нетерпелива. Знаю, я уже не двоеходик, и жить буду теперь очень долго, и нетерпеливость мне не идет. Но такой уж я уродилась. Хотела поучаствовать в следующем шаге – большом шаге – прямо сейчас. И я абсолютно уверена, что нашла то, что искала, – Юпитерианскую колонию…

– Юпитерианская колония? Да они маньяки! Самоубийцы! – Глынис врезается в потолок, перекатывается к стене и стекает обратно.

Рыбеха разворачивает щупальца и помавает ими в воздухе.

– Если кто что орал, спокуха, – говорит она довольно. – Я сконтактилась с ними до того, как скомандилась с вами. Я знала, что они планируют. О времени мне ничего не сказали, но и ежу понятно, что встречка с Океке-Хайтауэр подходит нам всем идеально. Мы собрали несколько желеек, заглушили их и сховали в брехопетли. Не знаю, что будет дальше и как мы прибьемся к комете, – я не астрофизик. Но, если все получится, мы засеем облака собой. Мы все – наутилусы помпилиусы. Это лучшая форма для запаковки кучи инфы. Мы внесли малюсенькое изменение: соединились панцирь к панцирю, чтобы иметь доступ к инфе друг друга. С личным пространством у нас туговато, но мы и не хотим удалиться в изгнание отдельными отшельниками. На верхних уровнях должны плавать сколько-то сенсоров – у колонии есть союзники, которые тайком подбросили нам всяко-прочее. При помощи этих штуковин мы создадим колонию на облаках. Мы пока не знаем, получится у нас или нет. Может, притяжение разнесет нас в щепки. Но, если мы продержимся в полете столько времени, чтобы желейки превратились в парашюты, – инженеры все рассчитали, а я в технике ни бум-бум, – мы сообразим, как нам не просто выжить, но и процвести. Жаль, я не смогу вам о чем-либо рассказать, пока мы не решим проблему интерференции. В этом я тоже ни бум-бум, но, если продержусь, стану крутым спецом. Голуба говорит, что вы все Глубоко Внизу – вас одолжили ВнеКомму. Я пошлю вам сообщение так, чтобы оно облетело Ледяные Гиганты и только потом добралось по адресу, и, если повезет, вы увидите его вскоре после того, как мы войдем в атмосферу. Надеюсь, никто на меня не обиделся. Или, по крайней мере, не затаит обиды. Нет ничего невозможного в том, чтобы спустя время встретиться вновь. И я хотела бы, чтобы мы оставались друзьями. Особенно если движение за независимость Юпитера отор…

Она смеется:

– Я хотела сказать «оторвется от земли». Если движение за независимость Юпитера когда-нибудь достигнет стабильной орбиты… или чего-то такого. Думаю, это классная идея. Так или иначе, сейчас я скажу «прощайте». И, да, Аркея…

Ее щупальца змеятся как могут.