Крайняя необходимость

Это был самый обычный вызов — сердечный приступ. «Скорую» вызвали соседи, а прибывшая бригада обнаружила, что «больной» мертвецки пьян. И все-таки было решено госпитализировать. Но в машине пьяный вдруг очнулся, начал крушить все вокруг, вырвался, выскочил наружу и… разбил кирпичом лобовое стекло. Циммерман вышел, чтобы его утихомирить. А случайный прохожий, гулявший неподалеку со своим бультерьером, натравил пса на… доктора. В результате у Циммермана была разорвана сонная артерия, повреждено горло, глаз, раздроблены лицевые кости. И реаниматологи констатировали: даже если он выживет, останется инвалидом. Чтобы восстановить зрение и способность говорить, понадобятся многочисленные дорогостоящие операции.

Слава богу, Циммерман выжил. А пока он оформлял себе инвалидность, пьяница сидел в СИЗО, ждал суда и срока за хулиганство, а «добрый» прохожий, любитель бультерьеров, отделался прокурорской рекомендацией усыпить собаку. Потому что у него нашлись деньги, чтобы заткнуть рот свидетелям и подмазать следствие. И наверное, совесть его по ночам не мучила, таких она вообще не мучает, они, видимо, рождаются с генетическим дефектом — полным отсутствием таковой.

Сергей иногда навещал Циммермана, уговаривал не сдаваться, предлагал обратиться в Генпрокуратуру, к газетчикам — ну не спускать же гаду! Кому нужно это гипертрофированное христианство?! Но Циммерман уже ничего в этой жизни не хотел, он только жалел, что у него здоровое сердце и проживет он еще лет пятнадцать — двадцать, не меньше. А как?

Но Сергей не мог этого так оставить. Просто не мог. Внутри все бунтовало и требовало справедливости. Не мести, нет. Месть бессмысленна. Можно избить обидчика, можно убить, можно покалечить или унизить, но это не вернет здоровья доктору Циммерману. А его нужно вернуть, ведь Циммерману всего сорок пять, у него жена и дети, он прекрасный врач.

Сергей обзвонил все московские клиники челюстно-лицевой и пластической хирургии, офтальмологические центры. Да, Циммерману могли восстановить лицо, а если не затягивать, то и зрение, а в Германии обещали вернуть способность говорить. Но всюду на подобного рода операции требовались деньги — большие, и такую сумму не могли собрать друзья и коллеги. Речь шла минимум о двенадцати — пятнадцати тысячах долларов. И собирать их нельзя было годами — глазные нервы и голосовые связки со временем просто атрофируются, и Циммерман навсегда останется инвалидом.

Владелец бультерьера должен заплатить, решил Сергей. Не в переносном, а в прямом смысле. Если у него хватило денег купить милицию и следствие, хватит и на операции. Осталось убедить его в том, что он должен это сделать.

И с этого момента все свое свободное время Сергей посвящал наблюдению за собаководом. В милиции удалось узнать только имя — Артур Горшков, адрес и место работы назвать отказались, так как по делу о нападении на Циммермана господин Горшков не проходил даже в качестве свидетеля. Но нашел Сергей его быстро, свидетелей происшествия было предостаточно. Они боялись давать официальные показания, но поговорить по-человечески с врачом, коллегой пострадавшего доктора, были не против — Циммерману-то все сочувствовали, просто своя жизнь была дороже, Горшков, похоже, был самый настоящий бандит.

Источником наиболее полной информации о Горшкове стал Семен Трофимович Пустореченков — продавец газетного киоска лет шестидесяти. Трагедия произошла буквально в нескольких шагах от его рабочего места, и он, высунувшись в окошко, видел, как все было.

— Я этого головореза почти каждый день вижу, — рассказывал Семен Трофимович. — Он мимо меня на своей «ауди» проезжает, и, когда со своим крокодилом гулять выходит, тоже иногда вижу. Живет он тут неподалеку. В седьмом микрорайоне, а точнее не скажу. У них, у этих «новых русских», мода такая дурацкая: всюду с собой своих собак таскать. Нет бы выгулял утром и вечером, как нормальные люди, они их и в магазин с собой, и в ресторан… А чтоб такую зверюгу кормить, сколько денег надо?! Дрессировать ее, родословные там, случки…

— А чем он на жизнь зарабатывает, по-вашему? — поинтересовался Сергей. — Бизнесмен?