Крайняя необходимость

«Ну а сейчас что будет? — чуть ревниво подумал Гордеев, укладывая дыню назад в холодильник. За хозяйку дома, что ли? С этими чудаками никогда не угадаешь». Впрочем, какая разница, когда так хорошо просто сидеть и выпивать с друзьями. Позади куча проблем, впереди — еще больше нерешенных, но ведь сейчас все живы и получают ни с чем не сравнимое удовольствие — общаются друг с другом. Надо это ценить.

— Чего молчишь, Юрка? — поинтересовался Грязнов.

Гордеев вздрогнул.

— Судя по выражению лица, его посетила глубокая философская мысль, — предположил Грязнов.

— И, никого не застав там, ушла, — вяло согласился Гордеев.

— Старо, — поморщился Турецкий. — Станислав Ежи Лец. Любимый польский классик на советской кухне.

— Потому и помалкиваю, что старо, — объяснил Гордеев.

— Ладно, эрудиты, — подвел черту Грязнов. — Чтобы у нас у всех все получилось и чтобы наши дела не пересекались.

Тут уж никто не возражал — и третья рюмка была выпита. Чтобы текущие дела не пересекались — это была заветная мечта любого профессионала — из Генпрокуратуры ли, из МВД или из частной адвокатуры. Хуже этого мало что бывает — высокое начальство чувствует, что пахнет жареным, начинает суетиться, вставлять друг другу палки в колеса, и происходит юридическая вакханалия.

— Юрка, могу тебя порадовать, — сказал Турецкий. — Ситуация с твоей сотовой связью ясна.

— О! Вот это подарок к отъезду! Мне все компенсируют, вернут и сделают массаж ступней?

— Ни хрена тебе не вернут и не сделают. Забудь об этом.

Лицо у Гордеева вытянулось.

— Это подстава. И очень серьезная…

— Я так и знал!

— Не горячись и послушай, ты тут вообще ни при чем.

— Как это — ни при чем? Ничего себе — ни при чем!

— Это подстава, которая направлена против Меркулова, — негромко сказал Грязнов.

— Что?!

— Что слышал, — популярно объяснил Турецкий. — Человек, который оказал тебе услугу с халявными тарифами, этот вице-президент, был выведен из правления насильно. Вместо него туда ввели Константина Дмитриевича Меркулова.

— Как это?!

— Вот так. Разумеется, Костя об этом ничего не знал и не знает. Заместитель генерального прокурора — вице-президент компании сотовой связи, каково, а?! Сделано это для последующей компрометации и…

— Отставки? — догадался Гордеев.

— Да. А ты и некоторые другие клиенты просто попали под пресс. Известно, что ты работал в Генпрокуратуре, поддерживаешь отношения со мной. Значит, ты человек Меркулова.

— Что за чушь!

— Для прессы это будет совсем не чушь. Поэтому мы примем контрмеры, — пообещал Турецкий. — А ты забудь про свои халявные тарифы, и считай, что больше эта компания тебя не обслуживает.

Гордеев вздохнул и спорить не стал. Это уже была политика, и тут Турецкий разбирался лучше его.

— Ну ладно, — Турецкий отодвинул от себя тарелку, — а теперь ты, Славка, не отвертишься. Ты обещал рассказать, что же такое замечательное доктор Великанов для тебя сделал.

— Я помню.

— Ну так не тяни, — поддержал Турецкого Гордеев. — Я же завтра уезжаю, ты сам сказал.

— Обещал — расскажу. Но все строго между нами. Юра, ты знаешь, что такое «стакан»?

— Какой стакан? Из которого чай пьют?

— Если бы, — усмехнулся Грязнов. — Взрывное устройство.

Гордеев покачал головой.

— Кажется, его делают из бутылки от шампанского? — сказал Турецкий.

— Точно, — кивнул Грязнов. — Из половины бутылки. Отбивают горлышко, а в нижнюю часть вставляют ручную гранату с выдернутой чекой. Таким образом заклинивается спусковая скоба гранаты. «Стакан» как-нибудь маскируют, а прикрепленную к нему тонкую нить протягивают поперек возможного пути.

— Пути чего? — спросил слегка расслабленный алкоголем Гордеев.

— Пути следования предполагаемой жертвы. При задевании за нить «стакан» опрокидывается, граната вываливается, спусковая скоба высвобождается — и происходит взрыв. Все предельно просто.

— И что? — спросил абсолютно протрезвевший Гордеев. — Что с этим «стаканом»-то?

— Ничего. Мне подготовили такой сюрприз.

Турецкий с Гордеевым переглянулись и по молчаливому согласию больше никаких наводящих вопросов не задавали.

— С год назад у меня был роман с одной симпатичной женщиной.

— С кем это? Когда это? — удивился Турецкий. — Почему я ничего не знаю?

Гордеев сделал ему знак, и Александр Борисович замолчал.

— Даже не просто симпатичной — очаровательной. Мы оба были на седьмом небе и тщательно это ото всех скрывали. На всякий случай. Из суеверия. Дальше было так. Однажды утром мне на работу звонит какой-то доктор — секретарша передала. Ну мало ли что, у меня времени нет на всякую ерунду, я сказал, чтобы она его отфутболила. Но он не унимается, звонит снова и снова, и в конце концов, когда секретарша выходит, я беру трубку и нарываюсь на него. Это и был Великанов. Он говорит мне несколько слов, но таких, что я назначаю ему встречу.

— Где? — спросил Турецкий. — И какие слова?