Крах однополярного мира

В данной связи крайне актуальным является и сокращение вложений ЗВР России в американские активы. Как стало известно, «с учётом всех рисков» Центробанк в апреле-мае 2018 г. вывел из американских государственных облигаций и бондов свыше 81 млрд. долл., доведя их объём до 14,9 млрд. долл., что вызвало новый виток ужесточения антироссийских санкций, включая заморозку части российских активов в американской юрисдикции. К конфискационным мерам США неоднократно прибегали в прошлом. Учитывая последние прецеденты заморозки средств суверенного фонда и других зарубежных активов Казахстана, следует помнить и о возможности заморозки или ареста российских активов в других ведущих западных странах. О такой возможности говорил недавно бывший председатель Банка Англии М.Кинг: «при серьёзных обострениях отношений иностранные активы могут быть аннулированы»[22].

Конечно, нынешнюю систему управления экономикой РФ это не сломает, и причина тут проста: доходы от сырьевого экспорта. В 2017 году профицит российского торгового баланса (по товарам и услугам) составил 130,117 млрд. долл., в первой половине текущего года, по данным ФТС, — 98 млрд. долл. Благодаря им положительное сальдо счёта текущих операций платёжного баланса РФ может достигать около 20–35 млрд. долл. — даже с учётом существенного оттока капитала (по многим каналам). Т. е. рост цен на экспортные товары РФ как побочное действие секторальных и индивидуальных санкций оказывается «встроенным демпфером», смягчающим их негативный эффект для отечественной экономической системы.

Но при сохранении действующей модели «встраивания» процентный канал денежной трансмиссии не сможет обеспечить связи цены денег с основными макроэкономическими параметрами (включая валютный курс). Сохранение процентных ставок на достаточно высоком уровне (при сохранении прежних подходов регуляторов) не будет стимулировать рост инвестиционного и потребительского спроса. «Стагфляционная ловушка» российской экономики будет в этом случае существенно усилена и вместо слабого роста начнётся новая фаза «рецессии».

Запад использует санкционное давление как вполне успешную стратегию: так, после включения в SDN-список Русала его капитализация упала на 70 %, в то время как капитализация Алкоа — напротив, существенно (до 30 % на пике) выросла. Санкции против российских компаний рикошетом бьют по европейским бизнес-элитам. Когда Меркель и Макрон обратились к Трампу с предложением не распространять на европейские компании, работающие с Ираном и Россией, вторичные санкции Минфина США, им было отказано. Формально — потому что данный закон таких исключений не предусматривает, а содержательно — потому что он был принят против всех конкурентов Америки.

3.1. Реструктуризация модели российской экономики. Сценарии для РБГ до 2020 г

Согласно подсчётам Всемирного банка, за последние 15 лет доля частного бизнеса в российском ВВП уменьшилась с 65 % до 29 %, а доля государства, соответственно, выросла с 35%до 71 % ВВП. Теперь, с точки зрения Запада, РБГ и Кремль — почти близнецы-братья, а поэтому, атакуя РБГ, Минфин США и Ко атакуют башни Кремля.

Административная конфискация (полная правовая база для неё: и по частным лицам, и по компаниям, — в США и Британии полностью сформирована) всегда быстрей и проще любых судебных или конкурсных процедур. Если в России при национализации бизнеса нужно по закону выкупать имущество, а недовольный может обратиться в суд, то британские и американские законы о криминальных финансах сродни ленинским декретам о национализации: секретарь/канцлер казначейства США/Британии — это, своего рода, «матрос Железняк», который в любой момент относительно любого актива заявить «Караул устал!» и забрать всё себе.

В этом — вся суть западной (англосаксонской) системы: после стадии «напитывания губки», длящейся годами и десятилетиями, неизбежно следует стадия «выжимания губки». «Ползучая национализация» нулевых подобна накоплению частного капитала в 1990-е годы (только с противоположным знаком). Российская экономика входит в режим быстрой насильственной реструктуризации собственности (банковская система вошла в него с опережением на 1–2 года), в результате чего возможны изменения, сопоставимые с крахом «семибанкирщины» после дефолта 1998 г.

Эти возможные изменения под воздействием санкционных атак и/или кризисного изменения мировой конъюнктуры в ближайшие год-два таковы: