Крах плана Шлиффена. 1914 г.

Работы Гулевича и Блиоха увидели свет в то время, когда в России господствовала оборонительная концепция ведения войны с Германией и Австро-Венгрией, но к 1914 г. русские были настроены в сторону решительного наступления, чтобы кончить войну в короткие сроки. Предполагаемые в конце XIX столетия преимущества России превращались в ее недостатки в плане ведения наступательной войны в Европе. Кроме того, в расчет не принимался вопрос развития европейской индустрии (считалось, что русская человеческая масса сумеет компенсировать и преодолеть данный фактор), а также связь государств Европы с остальным миром (рынки Азии, Америки, Африки были открыты для того, кто имел могущественный торговый и военный флот).

Следовательно, на предположения о том, что Большая Европейская война не сможет продлиться долго, ввиду исчерпания своих экономических возможностей, в большей степени базировались на признании кратковременных и яростных боевых действий в качестве той парадигмы, что не позволит воюющим сторонам разрушить Европу прежде, чем одна из сторон одержит победу в войне. То есть, помимо экономических выкладок, существовали и чисто военные предположения, выдвигаемые творцами оперативно-стратегического планирования военных действий – Генеральными штабами европейских государств, в начале ХХ века активно готовившихся к войне за передел мира и гегемонии в Старом Свете. В этом вопросе, вне сомнения, лидировала Германия, чья военно-научная мощь после фельдмаршала Х. Мольтке-Старшего не подлежала никакому сомнению. Именно немцы, разрабатывая свой план войны, вольно или невольно подчиняли своему интеллекту военно-теоретическую мысль прочих стран.

Ясно, что немцы первыми должны были прийти к мысли блицкрига – молниеносной войны. В сложившейся расстановке шахматных фигур на доске европейской геополитики Германия не имела никаких шансов победить в затянувшейся войне. Австро-итало-германскому военному блоку (Тройственный союз 1882 г.), противостоящему франко-русскому союзу вкупе с примкнувшей к ним Великобританией (Антанта), не приходилось рассчитывать на успех в экономическом противостоянии со своими соперниками. Французский реваншизм и людская мощь России, британский флот, многочисленные английские колонии, стоявший за спиной англичан американский экономический гигант – все это, рано или поздно, должно было вступить в смертельную борьбу с Германией, буде она осмелилась бы бросить вызов всему остальному миру.

Война, если немцы желали в ней победить, должна была быть быстрой, чтобы Германия смогла использовать свою чисто военную мощь для сокрушения соперников. Однако вести наступательную войну одновременно на два фронта – и против Франции, и против Российской империи – австро-германцы не могли. Следовало бить врагов по очереди. Германский автор справедливо говорит, что немецкая военная доктрина перед Первой мировой войной «объяснялась поисками выхода из объективно неблагоприятного стратегического положения империалистической Германии. Ибо, хотя рейх и создал мощную и боеспособную армию, руководимую опытными в военном деле организаторами, но далеко уступал во всех отношениях коалиции своих вероятных противников»[6]

.

Видя успехи экономической сферы, политическое руководство Второго рейха делает ставку на передел мира и, следовательно, милитаризацию страны во всех областях общественной жизни. Этой цели подчиняется жизнь социума и страны. Таким образом, «огромные успехи, достигнутые Германией в войнах 1864–1871 гг., консолидировавшие ее в новую Империю, открывающиеся перспективы новой стратегии – войны широкими фронтами и со стремительной переброской армий по железным дорогам, закипание французского реваншизма, гонка вооружений, планы мобилизации [Шлиффена], предполагающие двинуть в бой от 8 до 14 % населения – все выдает восходящую милитаристскую тенденцию, прямо ведущую к большой войне, неизбежность которой в конце 1880-х уже очевидна столь разным людям, как Мольтке-Старший и Энгельс»[7].

Победа в Большой Европейской войне должна была быть достигнута посредством попеременных ударов и на Западе и на Востоке, дабы истощить противников качественной мощью немецких армий и принудить их к выгодному для Германии миру. При этом силы и средства должны были концентрироваться на одном из фронтов, чтобы разгромить одного из континентальных противников прежде, чем другой противник одержит решительную победу на другом фронте. На факте «окружения» Германии русскими и французами строили свои планы начальники германского Большого Генерального штаба фельдмаршалы Мольтке и Вальдерзее.