Крах всего святого

— В нем мне рассказали об одной старухе, живущей на отшибе неподалеку от леса. Говорили, что она умеет превращаться в дым, а с помощью порчи уже загнала в могилу несколько жителей. Наученный горьким опытом я решил, что это очередные домыслы, но все-таки решил проследить за ней — так, для успокоения души.

Следующей ночью я расположился на высоком дереве — позевывая, я вполглаза наблюдал за домом предполагаемой колдуньи. И вот скрипнула дверь — старуха выскользнула в ночь и крадучись принялась пробираться к деревне. Сон как рукой сняло — едва не упав с ветви, я мигом слез на землю и проследовал за ней. И что же я увидел? Остановившись около одного из домов, она начала что-то бормотать себе под нос и перекидывать через забор куриные кости. Спустя несколько мгновений она прошла к следующему двору, а за ним к другому, пока не обошла всю деревню. Закончив, она вернулась домой, а я…

— Выбили дверь и убили колдунью прямо на месте? — выдохнул худой паренек по имени Марселон, тараща на великого магистра огромные глаза, выглядывающие из замотанного шарфом лица.

— Терпение, мой юный друг. Зная, что колдовство имеет наибольшую силу лишь ночью, я еле дождался рассвета, изнывая от праведного гнева. Едва первые лучи солнца упали на землю, как я ворвался в дом той женщины, чтобы обвинить ее в чернокнижии и представить перед судом ордена. Увидев меня, старуха открыла рот, и…

— Попыталась вас околдовать? — вновь перебил его Марселон,

— Попыталась заткнуть тебе рот, — пробурчал Рене — невысокий мрачный парень, проронивший за поездку едва ли с десяток слов. Смутившись, Марселон поплотнее закутался в плащ и больше не произнес ни звука.

— Ох, если бы, — ответил Амадиу. — Растянув беззубый рот в улыбке, она бросилась мне на шею с криками «Сынок!» и пыталась накормить какой-то бурдой из котелка, что прятала под кроватью. Судя по запаху использовала она его не совсем по назначению… Еле вырвавшись из ее объятий — все еще думая, что она лишь притворяется, дабы избежать справедливого наказания — я перевернул с ног на голову весь дом, но не нашел ничего, что могло бы хоть как-то связать ее с колдовством. И дымом она так и не обернулась — так, к слову, хотя думается, вряд ли причиной было лишь стеснение.

— То есть она… — протянул Жерм.

— Оказалась не ведьмой, а простой сумасшедшей, — пожал плечами Амадиу. — Но для успокоения крестьян я зачитал ей приговор и заставил публично отречься от черной магии — что она с радостью и сделала, думается, даже не понимая, что говорит. А чудовища, в существовании которого свято клялся охотник, просто-напросто не существует. Пускай он и верит в него как в настоящее. Это мой первый урок — вам не хватит и десяти жизней, если вы будете гоняться за каждым слухом.

Некоторое время они ехали молча, пока неофиты переваривали его слова, но, в конце концов, Марселон все же не выдержал.

— Великий магистр, но как тогда отличить ложь от правды, выдумку от настоящей твари, а суеверие от колдовства?

— Хороший вопрос, — Тома поправил шляпу. — Но, увы, понимание этого приходит лишь с опытом. Брукса или вирм не станут пугать детей, путать хвосты кобылам или заниматься другой подобной ерундой. Это твари — опасные звери и движет ими лишь жажда плоти. А колдовство… колдовство — не звериные кости, самодельные амулеты и травы, растущие в полночь за кладбищем. Поверь — увидев настоящее колдовство хоть раз мельком глаза, ты без труда отличишь его от шарлатанских фокусов.

«А еще ни один селянин в здравом уме не укажет на настоящую ведьму или ворожея. Потому что Мечи уйдут, но соседи останутся, причем весьма «благодарные» за исчезновение единственной на всю округу повитухи», — подумал Амадиу, но не стал произносить это вслух. Он и так дал всем троим немало пищи для размышления.

— У меня дядю раз чуть баргест не сожрал, — не выдержал Марселон. — До самой околицы вел, пока тот на сарай не залез. Зверюга его до самого утра караулила…

— Это не тот ли дядька, что корзину вместо шляпы носит? — хмыкнул Жерм. — Ты сам рассказывал, что он ума лишился от пьянства.

— Так он после того случая пить и начал, — с легкой обидой протянул Марселон.

— Видел я твоего дядю раз, — фыркнул Рене. — Судя по харе, бутылку ему еще в люльку сунули.

— Эй!

За разговором они и не заметили, как вдалеке показались высокие стены Мьезы. Подъехав поближе, они запрокинули головы — и уже почти сорвали глотки, когда откуда-то сверху их обложили крепкой бранью:

— Вы чего горланите посредь ночи, сучьи дети?! До рассвета въезда нет! Особенно для бродяг и попрошаек!

— Мы не те, ни другие, — отозвался Амадиу. — Меня зовут…

— Да пускай ты сам Странник Коломб, едрить его в сраку! — не унимался незнакомец. — До утра ждите или валите подальше, пока я болт не пустил!

— Ты хоть знаешь, кому угрожаешь, гнилая ты башка?! — рявкнул Жерм, да так, что конь под ним чуть не взвился на дыбы. — Открывай ворота или пустим тебя через город сквозь плети!