Крамола. Книга 1

— Волхвовала, — признался, Игорь. — Но и без чар чудесных было ведомо — похода не собрать.

Поп усмехнулся, оглядел кощея.

— Откуда тебе знать все промыслы господни?

— Се не от господа, святый отец, а от обид меж братьями…

— Довольно! — перебил поп князя. — В ереси своей гораздый стал. Известно мне, с какою целью ты в степь пошел! Знамения господнего не убоялся! Ты — человек, а ныне — раб. А жаждал уподобиться сыну божьему? Ты мучеником возомнил себя? И православных искушаешь на грешный путь? Апостолов сбираешь?!

Поп ударил посохом, и закачался на вые тяжелый крест.

— Я не уподоблялся богу, — промолвил Игорь. — Но страданий жаждал. Абы за позор свой обиду заронить в сердцах князей. И коли искушал на грех, то токмо самого себя!

— А гусляра? Коего ты просил восславить твои муки? Евангелистом сделать захотел?

— Гусляр тот нищий духом. Какой же он апостол?

— Ты ныне куешь крамолу против церкви! — объявил священник. — Мыслил ты, приняв мучения в полоне, явиться в Русь святым? И абы братия бо поклонялась и чтила богом? Не быть тому! По Русским землям тебя встретят батогами! Ты тешишься наполнить сердце гневом за пораженье русичей? А гнев тот супротив тебя оборотится! И первым бросит камень Святослав!.. Да полно! Останешься в полоне. Открывшему ворота в Русь выкупа не будет!

— Ты сказывал мне, что промыслы господни неизвестны человеку, — князь Игорь распрямился и вровень встал с попом. — Откуда ж ведомо тебе, как встретят меня в Русских землях? Кто первый камень бросит? Откуда знать молву, что по Руси пойдет?.. Нет, поп! Коль сие тебе известно — значит, исходит не от бога! А от тебя! И с кем ты вкупе!

— От меня, — признался поп. — Я служитель, посему ереси противу веры не позволю! Егда свеча горит и светит — благо. Но, опрокинувшись, грозит пожаром и бедствием великим. Не стану ожидать, покуда кров мой загорится!

— Свечу потушишь?.. Но придет ведь тьма!

— Абы Русь от тьмы сберечь, довольно света божьего!

— Нет, поп! Свет божий токмо днем! А кто же в сумерках посветит? Кто средь глубокой ночи воспылает, еже бы путь озарить? Человек! Че-ло-век!.. Днем, напитавшись божьим светом, светить ему во тьме!

Поп замахал руками:

— Светоносен токмо всевышний! А человека же он создал мелкой тварью. Червем на земле!

— Червя он создал червем, — не согласился Игорь. — Человека же — по своему образу и подобию Ты сам клевещешь!

— Анафеме тебя предам! — закричал поп. — Тебя забудут на Руси! И еже ты воротишься когда — потомки знать не будут, где твоя могила! Я лишу тебя пути!

— Лишишь меня пути?

— Покусившемуся на образ божий — да быть ему изгнанником! Изгоем!

— Благодарю, — промолвил Игорь. — И сей венец приму покорно. Ибо он Руси послужит!

И вдруг увидел Игорь очи сына, горящие от слез.

— Отец святый! — взмолился княжич. — Возьми с собою в Русь! Возьми!

— Сын?! — и князь осел, сломился. — Ты меня бросаешь?

— Прости, отец…

— Се божья кара! — возрадовался поп. — Не токмо братия, но чада тебя покинут. Все отвернутся от тебя!.. А ты, сын мой, — он погладил княжичу власы, — и впрямь на Русь собрался?

— Да, святый отче, возьми с собой!

— Зачем? Чтоб выкупить отца?

Княжич замолчал, потупил очи. Поп усмехнулся.

— Я смогу взять тебя, раб божий, еже ты согласен постриг принять. И в монастырь уйти.

— Приму постриг, — промолвил княжич.

— Что творишь ты — ведаешь ли? — князь в очи сыну заглянул и позрел такую тоску, как если бы его в рабство уводили на чужбину.

— Ведаю, отец мой…

Поп крест достал и княжичу поднес:

— Клянись, что не станешь выкупать отца от половцев. И крест целуй!

— Се долг святой, сыновний! — воскликнул Игорь. — Не лишай же долга!

— Прости меня, отец, — княжич приложился ко кресту. — Клянусь, не стану выкупать отца.

— Добро, — поп спрятал крест, оправил рясу. — Ночь бдеть в молитвах будешь, а поутру обряд свершим. И тронемся в дорогу.

Князь Игорь, стоя на коленях, гнул выю; голова к земле клонилась. А поп торжествовал победу! Он поверг его! И над поверженным вдруг милость проявил.

— Отрекись от замыслов своих! Пред братией покайся и пред богом. И на кресте клянись!

— Не отрекусь, — промолвил князь и встал. И, руки к небу вздев, воскликнул: — Не отрекусь!

Всю ночь Олег стоял пред образами, а Игорь — за его спиной — прощался…

Лишь на рассвете, уставший от молитв и дум, Олег к отцу оборотился и в очи ему глянул.

— Аще есть время, — напомнил князь. — Аще не поздно отказаться. Потом пути назад не будет.

— Служа богам, — мне старец сказывал, — ты служишь людям. Да будет так. Аминь.

— Ну что ж, ступай, — позволил Игорь. — И пой, коль голос будет! Пой, кем бы ты ни был — чернецом, боярином иль волхвом — пой! И Русь услышит…

Едва над степью встало солнце — шатер наполнился багровым светом и стены запылали. С молитвой на устах поп ножницы достал…

Князь Игорь смежил веки, отвернулся. Но сын вдруг крикнул:

— Позри, отец!

И он позрел. Пряди волос светились в солнце, но, тронутые лезвиями ножниц, мертвели на глазах и осыпались наземь. Змеей шипело безжалостное, неумолимое железо…

Все кончено! Пред князем стоял монах с котомкой за плечами. Чужое платье, лик чужой…