Красавица

Паника побежала по ее венам, Селина пыталась встать, но колени предательски подгибались. Пиппа закричала и отпрянула назад.

– Убирайся отсюда! – потребовала Селина у черноты над своей головой, ее рука, сжимающая ножницы, дрожала.

Существо метнулось с потолка на пол, точно буря на пшеничном поле. Затем медленно выпрямилось, его длинная фигура распрямилась в слабом свете убывающей луны. Прежде чем Селина успела моргнуть, оно бросилось на нее, схватив за руку и швырнув в твердую заштукатуренную стену. Приблизилось. В воздухе запахло кровью и дождем. Мокрой землей. Существо глубоко вдохнуло, нюхая шею Селины, его зубы коснулись кончика ее уха, оставляя на нем влажный след.

– Каждый раз, когда ты меня избегаешь, я начинаю желать тебя только больше, – прошептало оно, голос походил на скрежет металла по камню. – Тебе не сбежать. Ты моя. – Затем оно провело своими окровавленными пальцами по ее лицу, точно помечая ее.

Испуганный крик застрял у Селины в глотке. Она обмякла, боясь моргнуть, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Что-нибудь, что поможет ей опознать это существо при свете дня. Но в каморке было слишком темно, а демон был слишком близко. Шаги Пиппы застучали в коридоре, в ее воплях невозможно было разобрать ни слова.

– Смерть ведет в другой сад. Добро пожаловать на битву при Карфагене, – прошипело существо в ухо Селины, слова походили на скрип ржавого металла, с каким-то странным акцентом. – Всего превыше: верен будь себе[117].

Селина ударила его ножницами в грудь. Заревев, существо отбросило ее в сторону с нечеловеческой силой; вой, от которого угрожали лопнуть ушные перепонки, наполнил тьму. Голова Селины глухо ударилась об пол, сбивая ее с толку. Она попыталась сфокусировать зрение на темноте над собой. Но все, что она могла различить, было непонятным силуэтом, походившим на мужчину, высокого и мускулистого, с тяжело вздымающейся грудью, с рваными рукавами и подолом плаща.

– Я тебя не боюсь, – охрипло сказала Селина.

Влажный смех зарокотал в груди существа.

– Будешь бояться.

Суматоха поднялась в коридоре снаружи комнаты Селины. Двери распахивались, визг молодых девушек разбавил густую тьму, и их быстрые шаги застучали по каменному полу, а свечи отбросили тени на стены.

Демон выпрыгнул из окна комнаты Селины с удивительной грациозностью.

Голова Селины гудела, и перед глазами все расплывалось, но она потянулась к упавшему коробку спичек. Сумела сесть и зажечь одну, хотя ноги все еще скользили на влажной теплой жидкости, собравшейся у ее ног. Пальцы дрожали, когда спичка вспыхнула, и бумажный запах пороха разнесся по воздуху.

Сердце Селины стучало у нее в висках, а руки и ноги озябли. В тот момент, когда язык пламени от спички отбросил длинную тень, Пиппа ворвалась в келью, тыча кочергой от камина, как оборонительной шпагой. Ее резонирующий от стен крик обратился в несколько криков, разрастаясь, как круги на поверхности воды. Перепуганные, заспанные лица показались в дверном проеме, пожалев о своей любознательности в следующую же секунду.

Распластавшись на полу, под подоконником Селины лежало мужское изуродованное тело. Одна его нога была изогнута в неестественной позе, а рука согнута так, что почти что вырвана из плечевого сустава. Его тонкая бородка разметалась по каменному полу. Красные пузырьки собрались у его губ, и кровь стекала из раны на шее, собираясь в ужасную лужицу.

Над его телом, намазанный на деревянных ставнях, красовался алый символ:

О ту инокая свобода уманных улиц

Слабость охватила Селину, сковывая ей плечи, окутывая руки и ноги. Она была рада ей. Надеялась, что усталость охватит ее целиком.

К ней прикоснулся демон. Оставил на ней свою отметину.

И забрал еще одну жизнь.

Уильям, добрый садовник, который внешне походил на волшебника, этой ночью был убит в келье Селины, в тот самый колдовской час. Он покинул мир, как Анабель, ему разорвали в клочья горло, и кровь лилась из его тела так быстро, как только могло гнать ее сердце. На этот раз убийца оказался не таким привередливым. Вместо того чтобы выкачивать всю кровь из тела Уильяма, он расплескал ее повсюду, как будто убийству предшествовала долгая драка. Или, быть может, демон сначала хотел поиграть со своей жертвой.

Ни то ни другое объяснение не успокаивало.

Селина сидела на ступеньках в вестибюле урсулинского монастыря. Накрапывал легкий дождик, покрывая мелкими капельками ее кожу, хотя она ничего и не чувствовала, спасибо великодушной слабости. Тихие перешептывания и торопливые шаги нарушали покой ночи вокруг нее, порой слышались плач и всхлипывания.

Благо после череды первоначальных вопросов никто и не думал о том, чтобы беспокоить Селину или вообще подходить к ней. Как будто все пришли к тому же выводу, что и она. Что Селина проклята. Что она – яд для их жизней.