Красавица Амга

Савельев сам взял коня под уздцы и подвёл сани к дверям склада, к которому он, как старый обозник, был прикомандирован. Дежурный интендант на складе оказался русский унтер-офицер, поэтому Савельев и Томмот могли без опаски разговаривать по-якутски. Пока переносили хлебы из саней в склад и одутловатый интендант несколько раз их пересчитывал и записывал на бумагу, пока вслед за тем обозник Савельев придирчиво осматривал сани и подтягивал гужи в упряжке, Томмот многое от него узнал.

Вчера 16 февраля около полуночи из Табалаха пришёл новый приказ Пепеляева, в котором полностью приводится расшифрованное донесение Строда в Якутск. Донесение было послано с нарочным после первого боя с Вишневским 13 февраля, но перехвачено пепеляевцами. Приводится в приказе также и устная депеша с тем же нарочным: лучшие командиры ранены, Строд ранен в правую половину груди, ранение слепое, дышит тяжело.

Печальная это была весть! Сколько же они сумеют вот так выстоять и как им помочь? И только одно утешение теплом отзывалось в душе: донесение уже передано в Якутск через Чурапчу по телеграфу. Милый старикашка Охоноон, как ты там живёшь сейчас в своей промёрзшей юрте, сколько горностаев добыл, а главное — сколько полезных известий добыл и передал?

Томмот успел расспросить Савельева о своих людях в слободе, в Чакыре и Абаге — кто они, чем занимаются, какова их наружность.

— Если потребуется что-нибудь в моё отсутствие, — добавил Савельев, — найди в церкви дьякона Григория. Фамилия его Носов. Он замещает меня. Пароль: «Свечи продаются? Я бы взял пяток». Он должен ответить: «Пяти нет, имеем только три».

— О численном составе и вооружении дружины сведения есть? — спросил Томмот.

— Уже передал.

— Какие-нибудь изменения замечены?

— И это уже передал.

— Сейчас твоя главная задача — держать под наблюдением тракт Амга — Якутск. В случае засады сейчас же передать по линии. За этот участок дороги отвечают твои люди, а товарищу из Абаги передай, что на ответственности его людей дорога Амга — Чурапча. В Абагу я сам собираюсь, но может получиться так, что не встречусь с ним. Меня не ждите, я могу задержаться. Постарайся надолго не отлучаться от слободы. Как ты поддерживаешь связь с Якутском?

— Через Чакыр.

В просвете между домами проехали груженые сани с Валерием на передке, он заворачивал сюда, к складу. Собеседники распрощались без обычных пожеланий друг другу и без рукопожатия.

На снаряжении обоза Томмоту пришлось работать за двоих, таская мешки, тюки, туши и увязывая их на санях: Валерий незаметно исчез. После выезда отца с семьёй в Абагу он спешил воспользоваться свободой и частью припасов, оставленных Аргыловым.

Когда поздно вечером Томмот вошёл в дом, шум и чад большого загула остановил его в дверях. На трапезном столе были разбросаны объедки мяса и хлеба, куски мороженого масла и расставлены высокие тонкошеие бутылки, большей частью уже порожние. Заметно пьяные Чемпосов с Валерием не удивили Томмота, зато третий заставил его отшатнуться: обочь стола вполоборота к собутыльникам, как бы подчёркивая свою непричастность к ним, сидел подполковник Мальцев. «Не за мной ли опять? — подумал Томмот. — Этот хвост, как видно, долго ещё будет за мной тянуться!»

— А-а, Чычахов! — пошатываясь, Валерий пошёл ему навстречу. — Ну как, обоз отправил?

— Отправил. Андерс объявляет тебе благодарность.

— Ха-ха. Вот как надо делать: деревья пусть валят другие, а ты подбирай белочек. Раздевайся, садись к столу. — И, подойдя вплотную, шепнул: — Мальцев Николай Николаевич. Тот самый?

— Тот самый…

— Смотри, таких людей лучше не сердить, потому и зазвал в гости. Сделай вид, что меж вами ничего не было. — И подошёл к Мальцеву: — За обоз, снаряжённый нами в Сасыл Сысы, полковник Андерс мне благодарность объявил. Знакомьтесь, Чычахов.

— Разве ты успел меня позабыть? — снизу вверх исподлобья глянул гость.

— Нет, помню…

— И не забудешь! Кто попадает в мои руки, запоминает меня на всю жизнь. Ты кто таков?

— Чычахов я…

— Я не фамилию спрашиваю. Кто был твой отец?

— Охотник.

— Батрак?

— Да, батрак! Хамначчит…

— А сам кто?

Томмот промолчал. Желая свести всё в шутку, Валерий, смеясь, ответил за него:

— Чекист он, Николай Николаевич! Он чекист, осторожнее с ним!

— Знаю! — без всякой шутливости отозвался Мальцев. — Как, ты сказал, тебя зовут? Хамначчит?

— Меня зовут человек.

— Ты — человек? Ах ты обезьяна!

Наступила долгая пауза. Валерий вмиг сообразил: притворившись пьяным, он уронил голову на стол. Томмот медленно поднялся и вышел из-за стола, укрощая себя: «Нельзя, держись! Нельзя, держись!» Чемпосов, понимая его, поднялся тоже и подошёл его успокоить.

— Это он спьяну! — шепнул он, поспешно вернулся к Мальцеву и с почтительностью полового налил ему ещё один стакан.

Тот схватил стакан и, ни на кого не взглянув, выпил.

— Брат полковник… — обратился к нему Чемпосов.

— Я тебе брат? — ещё держа себя в берегах, вежливо осведомился Мальцев.