Красавица Амга

В знак окончания разговора генерал наклонил голову, но Аргылов всё ещё стоял, разочарованный таким исходом. Сколько раз в мечтах своих рисовал он себе эту встречу! Нет, не такой была эта встреча в мечтах! Под гром оркестра… Пусть оркестра и не будет, пожалуй, но под восторженные крики всей дружины — это уж обязательно — он строевым шагом подходил к генералу и докладывал: задание выполнено. А генерал при всех говорил, держа его за руку: «Подлинный герой! Вручаю в ваши руки судьбу якутской земли!»

В действительности сложилось наоборот: началось с побоев… И хотя всё пришло к благополучному концу, Валерий не мог да и не хотел, пожалуй, скрыть своё разочарование: в штабе, как на грех, кроме адъютанта, о его встрече с генералом никто, пожалуй, и знать не будет. Ах, в каком разительном несоответствии с действительностью обнаружили себя его мечты! С тяжкой повседневностью эти мечты до жестокости оказались не в ладах. Валерий стоял растерянный, словно человек, наблюдающий, как долгожданное вкусное варево нечаянно опрокидывается на шесток камелька. Мстительно вспомнив о Топоркове, Валерий, сам того не заметив, перенёс это чувство на генерала: не может быть, чтобы ему не доложили о задержанных прошлой ночью! Врёт генерал… От этой неожиданной мысли у Валерия исчезло желание жаловаться на Топоркова. Да ещё пришла на память скрытая угроза Чычахова: «Останемся живы, так вместе. А умрём, так и умрём вместе». Расстреляют ли Чычахова как шпиона Чека, или он расстанется с жизнью по-другому, всё равно подозрение упадёт и на него, на Валерия.

— Брат генерал…

— Да? — поднял глаза уже обратившийся к своим делам Пепеляев.

— Имею одну просьбу. Там, — Валерий кивнул вглубь двора, — содержится мой попутчик, о котором я сейчас рассказал. Комсомолец, несколько дней проработал в Чека. Но душой парень наш. Он спас меня от расстрела, по дороге сюда подстрелил несколько красных… Прошу его освободить и дать под моё начало. Я ручаюсь за него.

Пепеляев помолчал, поглаживая бакенбарды и опустив взгляд.

— Для чекистов мы не признаём пощады. Разве только под вашу ответственность… Поручик!

В дверях показался адъютант.

— Приведите того, — махнул в сторону окна генерал и опять повернулся к Валерию. — А вы подождите в той комнате. Как его фамилия?

— Чычахов.

— Если не ошибаюсь, ваши родные находятся здесь, в Амге?

— Н-не знаю… — удивился новости Валерий.

— Во всяком случае, с батюшкой вашим я встретился. Как местный уроженец, пожалуйста, окажите помощь в обеспечении дружины транспортом, продовольствием и одеждой. Пойдёте в распоряжение полковника Андерса.

— Слушаюсь, брат генерал!

В прихожей Валерий присел у тёплой голландки. «Обо всём знает… — с тревогой подумал он. — И отца, и даже где живёт. Неужели и вправду здесь, в Амге?»

Зайдя снаружи и увидев Валерия растерянным, Томмот принялся гадать, что бы это могло значить. Генерал ему не поверил? Но почему тогда Валерий расхаживает свободно? Конвоя-то нету… Тот робко улыбнулся и чуть подмигнул Томмоту. Что это? То ли «Будь осторожен», то ли «Не бойся, всё хорошо!».

Адъютант распахнул дверь:

— Проходи!

Томмот шагнул.

— Здравствуйте… — замялся он, не зная, как назвать сидящего за столом человека.

— Здравствуйте, «товарищ», — слабо усмехнулся Пепеляев и показал на стул.

Томмот осторожно присел на краешек.

— Ты, кажется, чекист? — против своего обыкновения обратился на «ты» Пепеляев.

— Проработал несколько дней… был мобилизован.

— Участвовал в расстрелах?

— Не-ет… Аргылов был у меня первым.

— У нас к чекисту один приговор — пуля.

— Но я не чекист ведь… — Томмот чуть приподнялся на стуле и сел опять.

— Из Чека и не чекист?

— Несколько дней…

— Всё равно!

Чычахов опустил голову.

— Способ спасти жизнь у тебя лишь один: чистосердечность. Расскажешь правду…

Чычахов поспешно воскликнул:

— Я рассказываю только правду! Всё, что знаю. Одну правду…

Пепеляев, чуть пригнувшись через стол, приблизился к Томмоту:

— В Чека на допросах Аргылова был?

— Был.

— Что он показывал?

— Н-нич-его…

— Как же так? Совсем ничего не говорил?

— Почему, говорил!

— Что же?

— Ругался очень… Ну, там всяко… Кумаланты, тарбыяхсыты, нищие… Пепеляев с вас, сволочей, спросит… в таком роде.

Пепеляев принялся в упор разглядывать Томмота.

— В Чека откуда был направлен?

— Из педагогического техникума.

— Коммунист?

— Нет.

— Комсомолец?

— Состоял… Сейчас вот никто, у вас нахожусь…

— А почему ты у нас? — тихо и вкрадчиво спросил Пепеляев.

Глянуть со стороны, так не белый генерал допрашивает чекиста, а учитель ведёт беседу с учеником.

Генералу всё больше нравилось, что на всякий вопрос парень отвечал не торопясь, раздумчиво, в нескольких словах, которые он выговаривал с усилием. На допросах многие бывают чересчур угодливы, на любой вопрос у них тут как тут ответ, который выпаливают они без единой запинки, всячески стараясь выгородить себя, показать, что они белее самих белых. Таким веришь с трудом, а поверишь, начинаешь презирать. Этот же, как видно, простодушен до смешного…

— Я спрашиваю о причине твоего перехода к нам…

Томмот вздохнул и опять принялся теребить свою шапку.