Красавица и чудовище

– Вообще-то, я была внизу вместе с миссис Уитеридж, в ее гостиной. И мистер Пинкертон тоже был там. Так что по крайней мере двое слуг знали, где я нахожусь. – Глубоко вздохнув, Белла скрестила на груди руки. – У меня есть дела по работе, которые я должна закончить до заката, ваша светлость. Полагаю, вы пришли сюда с определенной целью.

Герцог нахмурился еще сильнее.

– Мне нужен отчет о ваших успехах, – произнес он.

– О моих успехах? – переспросила Белла.

– Вы здесь уже несколько дней. И я вижу лишь то, что несколько ящиков были передвинуты с места на место.

Ее тревога начала рассеиваться, а надежда на отсрочку – расти. Быть может, он не уволит ее, если увидит, как усердно она работала.

– Тогда прошу вас, посмотрите внимательнее. Целых два дня я сортировала осколки керамики. Каждый из них был уложен в отдельную коробку – всего пятьдесят два осколка. Позвольте мне показать их вам.

Белла направилась в угол комнаты, где множество маленьких деревянных ящичков были аккуратно составлены друг на друга. Она взяла самый верхний из них.

– Все осколки, хранящиеся в этом ящичке, принадлежат одному сосуду. Теперь они готовы быть склеенными и снова стать единым целым, если вы того пожелаете.

Развернувшись, Белла увидела, что Майлз стоит прямо позади нее. Ей стало трудно дышать. Он был так близко, что мог бы наклонить голову и поцеловать ее, если бы ему этого захотелось. Не то чтобы она позволила ему это, разумеется. К тому же его внимание было направлено вовсе не на нее. Майлз вглядывался в содержимое ящика.

– Так в каждом ящике осколки одного горшка или кувшина? – спросил он.

– Да.

– А вы уверены, что собрали вместе правильные фрагменты?

– Абсолютно уверена. Я часто помогала отцу сортировать такие осколки керамики. Это то же самое, как собирать кусочки мозаики. – Если бы только Майлз со своими дразнящими губами отошел в сторону, а не загонял ее в угол! Нервничая из-за его близости, Белла начала бормотать: – У меня есть планы и на другие артефакты в этой комнате. Многие из них можно почистить и починить. В частности, скарабеев. Я хотела бы их выставить на всеобщее обозрение.

Майлз выпрямился и сердито посмотрел на нее.

– На всеобщее обозрение?

– Они не должны быть свалены в один ящик. Так их никто не сможет оценить. Если бы вы дали мне кусок хорошего белого шелка, то я смогла бы аккуратно разложить их на столе, чтобы люди смогли разглядеть каждого скарабея по отдельности. У вас есть еще и другие мелкие предметы, которые тоже было бы лучше выставить…

– Нет!

Герцог пошел прочь, и Белла зашагала следом за ним.

– Почему же нет? – спросила она, удивившись тому, что Майлз отвергает столь разумное предложение. – Если бы каждый скарабей был снабжен биркой с описанием, люди смогли бы увидеть и оценить его красоту.

Эйлуин повернул голову, чтобы бросить через плечо:

– Вы чего хотите? Чтобы я пригласил публику в свой дом, и она бродила бы тут повсюду и глазела на мои артефакты? Нет, это абсолютно исключено.

Она стиснула зубы. Как самонадеянно с его стороны думать, что один человек имеет право владеть такими сокровищами и никогда не показывать их простым людям! Но это было не ее дело.

– Не обязательно публика, – уточнила она. – Я имела в виду ученых вроде вас. Мистера Банбери-Дэвиса, например. Наверняка есть и другие.

Майлз фыркнул.

– Да что ж такое происходит с женщинами! Они так и хотят убрать вещи в кладовые и устроить ремонт. А потом они начинают надоедать вам, требуя, чтобы вы устроили роскошный бал или светский вечер.

Его слова были настолько абсурдны, что Белла рассмеялась:

– Кто это сказал?

– Хелен, например. Кстати, и моя мать тоже – перед смертью. Да и каждая другая леди, ступившая в этот дом. А всего несколько месяцев назад одна юная девица захотела отреставрировать этот дом после получасового знакомства со мной.

Белла наблюдала за тем, как он мечется взад-вперед по комнате. Теперь она понимала, почему он до сих пор не женился, и дело было вовсе не в его вздорном характере. Эйлуин ценил египетские артефакты больше всего на свете – даже больше любви и семьи. И охранял их так же ревностно, как ребенок охраняет свои игрушки.

Но почему? Да, древние реликвии бесценны, но к чему прятать их в этом огромном доме-мавзолее?

Ей хотелось бы отмахнуться от этого как от проявления эгоизма. И все же она чувствовала, что Майлзом руководят какие-то более глубокие мотивы. Мотивы, которые он держал запертыми так же крепко, как и сами артефакты. Не могло ли это каким-то образом быть связано со смертью его отца? Она точно не будет спрашивать его об этом, во всяком случае, пока он в таком дурном настроении.

– Что ж, – сказала Белла, пытаясь говорить спокойнее, – вы можете не сомневаться в том, что у меня нет ни малейшего желания реставрировать Эйлуин-Хаус. К тому же я понятия не имею о последних стилях. А уж если говорить о том, чтобы убрать все ваши артефакты в кладовые, то, похоже, вы уже сделали это сами.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду?