Красавица и чудовище

На дворе стояла весна, теперь уже весна 1987-го, и я опять, как три года назад, начала строить коллектив. Я созвонилась с Валерой Левушкиным, предложила ему объединиться. Левушкин вел чудесную программу со своим ансамблем «Бим-Бом». А к оставшимся пяти артистам я стала добирать новых. Пять — это Гаранина, Завозин, Валянская, Спиридонов и Овчинников. Тогда же пришли и Леня Казнаков, и Крыканова — Шпильман. С Леней связан прекрасный отрезок моей жизни, поэтому мне кажется, что он с самого начала участвовал в создании труппы. Леня вначале выглядел каким-то замухрышкой, а вырос в матерого актера. Игорь Шпильман, кстати, сейчас работает ведущим тренером Америки по спортивным танцам. Труппа все увеличивалась и увеличивалась. Пришла танцевальная пара Чайковской  — Воложинская со Свиньиным, и я им тоже стала делать новые номера. Работа с Воложинс-кой и Свиньиным стоит отдельного разговора, потому что я их считаю выдающимися исполнителями. Позже, когда многое изменилось, а ансамбль стал театром, я всегда говорила: пока у меня есть Воложинская, Валянская, а потом еще и пара Пестова — Акбаров, у меня есть театр. Потом к нам пришли Ирина Жук и Олег Петров, Светлана Ляпина и Георгий Сур — уже мои ученики. Все четверо актерски талантливые, трудолюбивые, но не достигшие главных вершин в спорте, зато желающие каждый день выступать. Ребята с настоящим, глубоким талантом. Вот такой стала наша бригада, когда мы начали совместные выступления с «Бим-Бомом».

С такой маленькой компашкой трудно было давать целое представление, требовалось с кем-то объединиться. Мы построили программу таким образом: «Бим-Бом» играет, ребята танцуют под их музыку. Отдельно  — наши номера, отдельно  — их. Сквозного действия никакого, но общее направление — веселье со сцены должно перетекать на лед, со льда в зал. Они играли, мы танцевали, они пели, мы брали микрофоны и тоже подпевали, иногда поднимаясь на сцену. Получилась довольно забавная штука, «Бим-Бом» работал в маленьких клубах, а Валере хотелось выйти на большие залы, ему нужен был Дворец спорта, никак не меньше (от этого сильно зависела зарплата его артистов), а мне хотелось только одного  — продержаться.

Тогда полагалось любую программу предъявлять на сдачу худсовету, в нашем случае Московской областной филармонии, по-моему, «Бим-Бом» был к ней приписан. Собрался художественный совет принимать наш спектакль. Но мне пришлось больше рассказывать, чем показывать. Дело в том, что на репетиции Юра пробил коньком себе ногу. Мой дружок травмировался в первом же моем номере после распада труппы. Танец назывался «Балет, балет, балет», он был поставлен на песню Пугачевой, которая исполняла ее так пронзительно, что, когда я ее слушала, у меня ассоциативно, внутренне рождалось то же чувство, что и на просмотре балетного спектакля. Я не

могу дальше ничего объяснить, но вот этим голосом, этим трепетом каким-то, я не знаю чем, но, конечно, прежде всего талантом своим невероятным, она так пела свой «Балет», что я немедленно захотела поставить танец на эту песню. Не музыку, а именно песню. Что я и сделала  — на две оставшиеся у меня пары и Юру. Получился замечательный номер, который, если показать его сейчас, а прошло уже 15 лет, он имел бы такой же успех. Может быть, только почувствовав уверенность после этого номера, я взялась за «Болеро»?

Но прежде всего с «Балетом» и еще с массой всяких других танцевальных номеров мы с «Бим-Бомом» поехали  — я была свободна  — вместе на гастроли, по-моему, в Томск. Моисей Миронович Мучник, директор томского Дворца спорта, нас туда позвал, как на испытания.

Но сперва мы устроили премьеру совместного концерта, конечно же во Дворце спорта в «Лужниках». Анна Ильинична Синилкина вновь пустила нас к себе во Дворец, где билеты были проданы все без остатка, только углы, где выгородили сцену, оставались свободными. А полный Дворец спорта вмещает 12 тысяч зрителей. И я, из самых лучших побуждений, пригласила Аллу, потому что знала — на ее песню я поставила очень хороший номер, и мне хотелось ей его показать. Я не особо прислушивалась к тому, что пел «Бим-Бом», а они в основном пародировали ее репертуар. Я никак не могла себе представить, что она может так бурно реагировать, что она так не любит пародий на себя. Это не мешало бы учитывать, но у меня никакого опыта общения с выдающимися звездами эстрады, кроме как с ней, не было, но ведь именно она мне помогла, давала советы, приходила ко мне в дом. Я ее очень любила и люблю по-прежнему как певицу, как нашу самую яркую звезду, перед чьим талантом я преклоняюсь.

И новые ее песни я обожаю. У меня всегда в машине ее записи, и когда я прожила первых два тяжелых года в Америке, Пугачева незримо рядом со мной находилась все время.