«Красин» во льдах

Часа через два корабль скрылся из нашего поля зрения. Он исчез, а мы с капитаном Сора остались на вершине острова Фойна. Мы были убеждены, что никогда, никогда не увидим земли. Мы не знали, что корабль сообщил на Шпицберген о людях на Фойне. Мы узнали об этом через несколько часов в тот же день, когда неожиданно для нас над островом стали кружить два самолета на поплавках. Они опустились на просторную полынью у подножия острова с большим риском для жизни летчиков. Сора и я сбежали с вершины вниз, по плавучим льдам добрались до самолетов, летчики помогли нам взобраться — и через несколько минут мы уже видели под собой сияние синих глетчеров Северо-Восточной Земли, острые пики вершин, пустыню и несколько позже очутились в Кингсбее, на борту «Читта ди Милано».

Ван-Донген помолчал минуту, потом улыбнулся и весело сказал:

— Спасибо вашему «Красину». Это ваш корабль мы видели с капитаном Сора с вершины острова Фойна в день, который мы считали одним из последних дней нашей жизни.

Голландец закончил свою историю, вытащил из кармана еще кусок шоколада и принялся его грызть.

— А собаки, ван-Донген?

— Собаки? — спросил ван-Донген. — Они остались на острове. Они смотрели удивленными глазами на самолеты, ожидавшие нас. Я думаю, что и сейчас они живы. В Кингсбее я задал вопрос капитану Сора. Я напомнил ему наш разговор о собаках, о людях, об условной человеческой морали и о действии сил природы. Сора был грустен, когда я спрашивал об этих вещах. Он уже знал о судьбе Мальмгрена. «Мне жаль, что я высказал мысли, в справедливости которых сейчас более чем когда-либо хотел бы разубедиться».

В кают-компанию вошел буфетчик Миша с подносом, уставленным чашками и тарелками с бутербродами. Мы пригласили ван-Донгена к столу…

День продолжается

Но вернемся к дню 12 июля.

День этот был так наполнен удивительными событиями, что казался нам нескончаемым.

Он не мог кончиться раньше, чем спасение пришло к людям на льдине Вильери.

«Красин» шел дальше. Льды то наступали на его стальные бока, то расступались, редели, становились слабыми, уступали место большим пространствам чистой воды. У бортов чернела вода. По ней плыли синие и зеленые плиты. Океан был неотличим от неба. Льдины были похожи на большие твердые облака, а облака большими льдинами плыли в вышине, образуя между собой разводья, каналы и полыньи. И, когда у бортов открывалось большое пространство черной воды, тогда в вышине на небе возникала голубизна, рождалась огромная полынья, окруженная торосами облаков.

Льды и облака становились реже. Они плыли отдельными айсбергами вверху и внизу. И между ними двигался «Красин». Легкий туман закрывал желтое солнце. Солнце блестело сквозь туман бледно, расплывчато.

Обещания Чухновского сбывались: чем ближе к Лей-Смиту, тем слабее становился лед.

Был вечер. Солнце в легком тумане шло от середины неба к северу, спускалось к горизонту. К юго-востоку от корабля уже виднелся Лей-Смит, темно-коричневый, длинный, весь в сизом тумане. Мы приближались к месту, где должен был быть лагерь группы Вильери. Но мы не видели никого.

К вечеру 12 июля на корабле спокойно ждали людей, которые должны были показаться на льдине среди открытого океана. Сказывалась усталость. Волнение, которое утром охватывало весь корабль, исчезло. Люди ходили по палубе, спускались в каюты, на лестницах и в коридорах встречались друг с другом и спрашивали, как будто речь шла о самом обыкновенном, о таком, что случается каждый день повсюду, везде:

— Ну что, не видно еще?

В девятнадцать часов пятнадцать минут в радиорубке вспыхнула голубая искра. Радист с надетым на уши радиоприемником сжал пальцами заранее приготовленный желтый карандаш.

«Читта ди Милано» сообщил, что люди группы Вильери увидели «Красина» в ледяной пустыне на юго-восток от себя.

Нас видели к юго-востоку. Значит, «Красин» уклонялся в сторону от места лагеря группы. Теперь «Красин» должен поворачивать на северо-запад, идти в сторону от Лей-Смита. И Эгги вел «Красина» в сторону от Лей-Смита, на северо-запад, в легком тумане вечера 12 июля.

Эгги был бледен. Любой лист белой бумаги сказал бы столько же, сколько могла сказать о глубинах, над которыми двигался «Красин», лучшая карта.

Командир говорил:

— Здесь может быть риф, может быть бездонная глубина, может быть мель, может быть все что угодно. Я не знаю мест, в которых веду корабль. Никто в мире не знает мест, в которых движется «Красин». Осадка — двадцать восемь футов!

Эгги вел ледокол на северо-запад, туда, где ждали люди на льдине.

«Спасите наши души!»

Во вторую половину необыкновенного дня 12 июля 1928 года мысли всех ста тридцати шести человек красинской экспедиции были обращены к еще невидимой, но уже недалекой льдине группы Вильери.

Вот уже на протяжении многих недель вся мировая печать изо дня в день печатала самые фантастические догадки о том, что происходит на этой льдине. Рассказы Лундборга, побывавшего на ней очень недолго, были слишком неполны, отрывочны и только подогревали всеобщий интерес к жизни и состоянию арктических робинзонов.