Красно-золотая прядь

– Миссис Брейн – инвалид? – был, помнится, один из моих вопросов, на который я получила любопытный ответ.

– О нет, мисси, не сказать, чтобы робкая, не робкая. Это ее способ, ничего не значащий. Она настоящая маленькая леди. Нет, мисси, не думай об этом. Никто из нас не робок, нет, в самом деле.

И он отвесил доблестный поклон головой и подрезал своего жирного серого коня, демонстрируя великую доблесть. Очевидно, он принял мое слово “больной” за “робкий”, но речь была странная и дала мне пищу для размышлений.

К тому времени, как мы добрались до невысокой сосновой гряды, наш разговор подошел к концу, и мы молча побрели по тяжелому песку во мрак, прочь от нее и вниз, во внезапную сырость болота. Это была странная местность: затхлый ручей под высокими крутыми берегами извивался под искривленными, раскидистыми деревьями, покрытыми мертвенно-серым мхом. Все было серым: небо, дорога, деревья, земля, вода. Воздух был серым и тяжелым. Я старалась не дышать им и была рада, когда мы вышли на открытое песчаное пространство. Дальше был подъем и еще больше деревьев, ворота, заросшая сорняками подъездная дорожка, и через несколько минут мы остановились перед большим квадратным белым домом. У него было шесть длинных колонн от крыши до земли, пересекаемых на втором этаже балконом. Окна были большие, потолки, очевидно, очень высокие. На самом деле это был типичный южный дом, который я видела на фотографиях. Величественный и не лишенный красоты, хотя этот дом выглядел нуждающимся в уходе.

Я очень нервничала, когда переступила порог и дернула за звонок. Руки у меня были холодные, а в горле пересохло. Но едва дверь отворилась, как я оказался почти в объятиях маленькой, бледной, смуглой женщины в черном, которая выбежала в высокий холодный холл, взяла меня за обе руки и заговорила самым сладким голосом, какой я когда-либо слышала.

– О, мисс Гейл, я действительно рада вас видеть. А теперь заходите и выпейте со мной чаю. Мой маленький мальчик и я ждали вас с нетерпением с трех часов. Джордж, должно быть, просто потакал старой лошади. Они оба так стары, что потакают друг другу, наверное, из чувства товарищества.

Она прошла передо мной через двойную дверь, волоча за собой шарф, и я вошла в приятную старомодную комнату, заставленную вычурными маленькими украшениями и большой мебелью.

Пол комнаты был покрыт толстым ковром, а на стенах красовались темные обои, но сама комната освещалась ярким открытым огнем углей. Свет отражался в высоко висящей люстре с длинными хрустальными подвесками, а под ней стоял маленький мальчик. Мое сердце сжалось при виде его, он выглядел таким маленьким и хрупким.

– А вот и наш новый друг, Робби, – сказала миссис Брейн. – Подойди и пожми ей руку.

Я взяла его липкую ручонку и поцеловала желтоватое личико. Ребенок поднял голову. Такого безмолвного, внезапного ужаса я никогда не видела в глазах ребенка. Надеюсь, и никогда больше не увижу. Я отступила назад, наполовину испуганная и обиженная, потому что я люблю детей, и дети любят меня, и это маленькое, болезненное существо я страстно желала прижать к своему сердцу.

– Робби! – Воскликнула миссис Брейн. – Робби, дорогой! Он очень робок, мисс Гейл, вы должны его извинить.

Она не видела этого взгляда, только сжимающийся жест. Он был гораздо хуже, чем “робкий". Но я была слишком ошеломлена, чтобы говорить. Я отвернулась со слезами в глупых глазах и молча сняла шляпу и пальто, заправив выбившуюся прядь волос. Ребенок забрался к матери на колени и прижимался к ней, а она смеялась и уговаривала его. Под ее ободряющими взглядами он осмелился поднять глаза, затем откинулся назад, напрягся и закричал, указывая на меня, – это ее волосы! Посмотри на ее волосы!

Несколько мгновений его мать пребывала в полном смятении, потом снова засмеялась, виновато посмотрела на меня и, укачивая бедного испуганного ребенка на руках, сказала, – о, мисс Гейл, мы не привыкли к такому великолепию в нашем старом доме. Ну же, Робби, дорогой, не все женщины такие маленькие, черные и унылые, как твоя бедная мама. Я позволю ему забиться в угол, мисс Гейл, пока мы будем пить чай, а потом он привыкнет к вашей красоте и этим чудесным волосам на расстоянии.

Когда я подошла, ребенок убежал от меня и забился в дальний угол комнаты, из которого испуганно выглядывало его маленькое белое личико.

Миссис Брейн разливала чай и без умолку болтала. Было очевидно, что она очень страдала от одиночества. По ее глазам было видно, что она слишком долго жила воспоминаниями. Меня охватило горячее желание подбодрить и защитить ее. Она была такой маленькой и беспомощной.

– С тех пор как умер мой муж, – сказала она, – у меня действительно не хватило смелости уехать. Трудно вырвать корни, и, кроме того, есть старые слуги, которые полностью зависят от меня. Если я уйду, это просто уничтожит все их существование. И я не могу позволить себе платить им пенсию. – Тут она сделала паузу и рассеянно добавила, – по крайней мере, пока.

Интересно, ожидала ли она богатства? Ее фраза говорила сама за себя.