Красно-золотая прядь

К счастью для всех нас, особенно для бедной Мэри, после смерти Робби миссис Брейн нуждалась в заботе и внимании, которые мы могли ей оказать. Что касается меня, то я ожидала немедленного увольнения, но, как оказалось, миссис Брейн более чем когда-либо настаивала на том, чтобы я осталась экономкой. Ни Мэри, из-за ее преданности мне, ни Пол Дебни, по какой-то менее дружеской причине, не сказали бедной маленькой женщине о причине смерти Робби, ни о своих подозрениях относительно моего соучастия, бессознательного или иного.

Читателю может показаться странным, что я не оставила Пайн. Теперь и мне это кажется странным. Но у моего мужества и упрямства была не одна причина. Во-первых, я почувствовала, что после необычайного обращения со мной Дебни, обращения, которое он не пытался объяснить и за которое не извинялся, моя честь потребовала, чтобы я осталась в доме и разгадала двойную тайну запертой двери, которая открылась, и пряди рыжевато-золотистых волос, обернутых вокруг пальцев бедного маленького Робби. Конечно, мне могло присниться, что дверь была заперта. Может быть, в то время, когда я воображала, что бодрствую, я действительно находилась в состоянии транса и, вместо того чтобы найти запертую дверь и вернуться в постель, я прошла через дверь и дальше по коридору в детскую Робби, придя в себя только тогда, когда, снова оказавшись в постели, проснулась от его криков. Это объяснение, я знаю, было принято Мэри, но у мистера Дебни были другие, более мрачные подозрения. Я поняла, что каким-то таинственным образом он назначил себя моим судьей. Мало-помалу я поняла, и в этом, если хотите, была главная причина, по которой я не покидала Пайн, что Пол Дебни просто не отпустил бы меня. Незаметно, тихо, более того, почти с отвращением, он держал меня под строгим наблюдением. Я начала медленно осознавать это. Если мне приходилось уезжать по делам, он сопровождал меня или посылал Мэри. Примерно в это же время миссис Брейн, не спрашивая у меня совета, наняла двух мужчин. Они должны были привести в порядок территорию, сказала она мне, и сделать кое-какой ремонт внутри и снаружи. Они, безусловно, были самыми неэффективными рабочими, которых я когда-либо видела. Они вечно возились в доме или в саду. Я устала от одного их вида. Мне казалось, что они всегда были у меня на виду, что бы я ни делала, куда бы ни шла.

Миссис Брейн, конечно, ужасно переживала смерть Робби; она страдала не только от естественного материнского горя, но и от болезненной фантазии, что в какой-то мере в трагедии виновата она сама. – Я должна был забрать его. Я не должна была позволять ему жить в этом унылом, ужасном доме. Что может стоить столько же, сколько его дорогая жизнь!