Красные дни. Роман-хроника в 2 книгах. Книга 1

— А ни разу, можно сказать, не подвел своих, — как-то сразу, без промедления ответил простодушный Михеевич, как будто этот вопрос был для него не нов. — Ишо когда атаманил в Распопинской, сильно за людей стоял. И в бою место свое сразу видит. Такой уж сметливый!

Генерал уловил скрытый восторг и преклонение в сдержанном голосе казака, согласно кивнул:

— Да? Например?

— Так ведь, говорю, сыздетства ишо по всей станице разговоры-то! Вот один раз шли у них мальцы на осенний лед кружало ставить... Дон только схватило первым льдом, а ребятня-то, она какая? — Денщик со вниманием смотрел на генерала — следует ли уж так подробно докладывать-то? И понял, что следует, генерала почему-то интересовали эти подробности... — Это игра у вас такая, станичная, ваше превосходит... Железную ось от повозки торчмя вморозят в лед, а на нее колесо. А к колесу, обратно, длинную жердину либо цельный тополь самым комлем... Ну, посля одни кружат посередке, а другие прицепют санки к дальнему концу, вот тебе тут и карусель!

— Интересно, — поощрил эти подробности генерал.

— Вот и понесли один раз такую тополину шестеро ребятишек на чистый лед, а другие двое — с железной осью — наперед! И провалились эти передние в полынью! — Денщик вновь поднял посуду со стола и стоял навытяжку. — Ну так многие тады растерялись, им ведь по двенадцать-тринадцать годков было... А Миронов этот, сынок Кузьмы Фроловича, был там самый малый, лет одиннадцати! И что бы вы думали? Скомандовал сразу: двигать тополь по льду тонкой вершинкой к полынье! Тут у всех одно дрожание от страху, а он давай управлять ватагой. Лед начал потрескивать, а он, окаянный, лег плашмя и других положил, давай этот тополь дальше двигать. Так ведь и спас одного!

— Одного? — не понял генерал.

— Другого-то сразу под лед затянуло. Какой с железом в руках был, не успел, значит... А потом уж такая слава пошла. Ну и в Маньчжурии было у него тоже, люди говорили: таскал этих япошек почем зря...

— Про Маньчжурию не надо, Михеич, про нее мне все известно, — кивнул генерал, давая понять, что беседа окончена.

Денщик склонил седую голову и пошел из салона. В узкой двери ему пришлось посторониться: на доклад шел крупный в теле, хмурый есаул Персиянов.

— Что такое? — спросил генерал, но виду начальника контрразведки и его сумрачному лицу не ожидая ничего хорошего.

— Есть сведения, что Миронов вывел свой эшелон в голову дивизии с намерением прибыть в Александровск первым и взять под защиту тамошний совдеп. Квартирмейстеры его, кажется, уже прибыли в Никополь, опережают нас на целую неделю, ваше превосходительство.

Генерал Кузнецов накинул на плечи охолодавший френч с погонами и молча уставился на есаула Персиянова. Пауза длилась бесконечно долго, говорить было не о чем. Инициатива перешла полностью в руки Миронова и его мятежного полка.

12

Малоснежный и ветреный в этих местах декабрь гнал по голой, зябнувшей степи льдистую поземку, а над путями горечь угольного дыма и клочья белого пара. Фронты рухнули, потекли сукровичной слякотью на восток, подальше от изрытой окопами и обезображенной перекосившимися рядами проволочных заграждений передовой линии. Их держали на каждой мало-мальски уважающей себя станции. Местные ревкомы и совдепы старались разоружить воинские части, в особенности казачьи, идущие прямым ходом на Дон, в зону действия атамана Каледина и Добровольческой армии. Части выгружались, затевали торги с ревкомами, потрясали винтовками, матерились, плевали ядовитой махорочной зеленью на паркеты бывших управ, занятых новой властью. Удержать всю эту грохочущую мерзлыми сапогами, злую, вооруженную лавину было трудно, а центр все же упорно бомбил низовую власть директивами и приказами по телеграфу: все воинские части, идущие в глубь страны, разоружать во что бы то ни стало! Оружие и боеприпасы брать на строгий учет, снабжая им собственные, красногвардейские формирования под командованием безусловно преданных Советской власти лиц! В каждом отряде иметь партийного товарища, комиссара!

Но в противовес этим разумным директивам из глубины степей, из ночной мглы вдруг на бешеном пару и с дурным свистом вылетали безмаршрутные бронепоезда под черным флагом анархии, перегруженные чернобушлатной матросней. Загуляли по Украине малые и большие батьки, народилась на свет божий немыслимая ни в какие иные времена непотребная Маруся... Белый свет ежился и костенел от разбоя и разврата, там и сям уже пуляли друг в друга ради озорства и загула, кровь человеческая катастрофически падала в цене, и так хотелось немедля размозжить голову любому начальнику станции и ревкомовцу, рискнувшему задержать эшелон хоть на малую толику времени! Невозможно же стоять на перепутьях, между осточертевшими окопами передовой и уже близким, осязаемым за перелесками и холмами родным краем! Да будь он хоть трижды комиссар, пускай у него и мандат из самого Питера, а ежели нам домой треба?!