Красные дни. Роман-хроника в 2 книгах. Книга 1

Ехали по тихому, прижухлому Новочеркасску. Шофер поделился местными слухами, что красные недавно расстреляли Войсковое правительство в полном составе.

— И Каледина с Агеевым? — уточнил Ковалев, замерзая в старой, шинели, поеживаясь от сквозняка.

— Нет, Каледин сам застрелился месяц назад, а теперь был Назаров! Про Агеева ничего не слыхать.

— Кто командует нашими? — на всякий случай спросил Ковалев.

— Член ревкома Дорошев и командир сводного отряда Голубов.

— Понятно, — кивнул Ковалев.

В классном вагоне встретил его провожатый охранник в болотно-зеленом английском френче нараспашку, при маузере в тяжелой деревянной кобуре, болтавшейся у самых колен. В разрезе рубахи заметил Ковалев голубую рябь тельняшки. Оказалось, матрос с яхты «Колхида», еще с осени стоявшей в Ростовском порту.

— Значит, объединилась Каменская с Ростовом? — спросил Ковалев.

— А чого им было делить? Уси ж силы были у Каменськой и тамо ж приезжи власти з Москвы, Одисей этот, а у нас тильки Сырцов з Френкелем! А зараз у Ростови уси собрались, да дивизья червоних казаков! Сам Подтелков!

«Кто такой Подтелков?.. Не слыхал», — поежился Ковалев.

Объединенный военно-революционпый комитет Дона помещался теперь уже не в ротонде городского сада, а занимал весь второй этаж огромной гостиницы «Палас-отель». Председатель ВРК, здоровенный казак-батареец Федор Подтелков, ставленник каменских фронтовиков, ввел Ковалева в курс последних событий:

— Вчера наш объединенный военно-революционный комитет провозгласил образование Донской советской республики и теперь готовит созыв съезда всего трудового населения. — Уловив удивленный взгляд Ковалева по поводу «республики», тут же объяснил, что ввиду возможного наступления немцев на Южную Украину и Придонье Москва рекомендовала узаконить буферные республики: Донецко-Криворожскую, Донскую, Кубано-Черноморскую. Говорят, есть даже Калужская республика! — А пока будет подготовляться съезд, мы формируем добровольческие отряды на местах, нашу опору. Вот гляди на карту, товарищ дорогой, обстановка такая...

Федор Подтелков, недавний вахмистр-батареец, облик имел самый гражданский. Коротко подстрижен, без традиционно-казачьего чуба, плотные, по-рабочему подстриженные усы, осанка обстоятельного крестьянина или фабричного мастера — таким увидел Ковалев главу донского революционного казачества. На широком столе Подтелкова лежала карта Юга России и Донецкого бассейна, он водил по ней карандашом, и Ковалев удивлялся, глядя на огромные, рабочие руки этого человека, которые уже умело держали карандаш над картой и быстро, толково делали пометки, воображаемые позиции и овалы воинских сосредоточений. Скоро и сметливо входил бывший батареец с двумя классами грамоты в новые, большие обязанности.

— Обстановка пока неплохая, — говорил Подтелков. — Все окружные станицы и города практически у нас в руках! В Урюпинской — свой ВРК во главе с Селиверстовым и Селивановым, эти сносятся напрямую с Москвой, им туда ближе и сподручней... Во Втором Донском формирует части товарищ Кузюбердин, член Казачьего комитета ВЦИК, толковый офицер из 4-го Донского... В Нижнем Чире весь 6-й полк под командой Горячева и Зотова перешел на нашу сторону. Усть-Медведицкий округ насквозь советский, там всеми делами заворачивает военком Миронов, бывший командир 32-го полка. Председатель окружного ревкома Алаев приехал оттуда с делегацией, говорит, мол, на ихний округ вполне можно положиться! О севере области говорить нечего, в Каменской, Чертково, Лихой — красные отряды Саблина и Петрова, от Москвы. Теперь вот на самом юге, под Великокняжеской и Торговой тоже идет формирование, там у нас Алехин, офицер-большевик, и матрос Евдоким Огнев с крейсера «Аврора». Видишь, сколько!

Было чем гордиться Подтелкову, поэтому Ковалев не осуждал его некой восторженности, похвальбы:

— Мы и бывших офицеров но отторгаем от себя, какие хотят со всей душой служить трудовому народу! — рокотал Подтелков, — В 27-м полку казаки добровольно оставили командиром полковника Седова. Старик душевный, воюет теперь. То ж самое — Голубов. Калодинекого карателя Чернецова под Глубокой разнес в дым, а теперь и самый Новочеркасск взял, крепко держит. Во какие орлы у нас!

Снизил тон Подтелков, смущенно-детским движением пригладил волосы и вздохнул, как человек, сознающий и свои промахи, недоделки: