Красный бамбук

– Вы будете утверждать, что Ханой посмеет в чем-то вам перечить? – заявил Райан – и тогда то, что вы сказали, еще в большей степени относится к норвежцам. Если и в Норвегии провести плебисцит – разумеется, исключив ваших военных и новоприехавших колонистов – то кому тогда должны принадлежать Нарвик, Тромсе, Киркенес?

– К норвежскому вопросу мы еще вернемся – ответил Сталин – а что касается Вьетнама, то наш ответ, нэт! Мы глубоко сочувствуем справедливой борьбе вьетнамского народа за свободу и единство своей страны. Борьбе, которую вьетнамский народ ведет уже пятнадцать лет – с начала японской оккупации. Победил японцев, выгнал французов – выгонит и вас! И чем скорее вы уйдете оттуда, оставив Вьетнам в покое – тем лучше будет для вас.

– А что будет дальше? Распространение коммунизма в Малайю, Бирму, Таиланд?

– А это, как народы решат. Мы лишь помогаем тем, кто уже выбрал наш путь.

– Что угрожает нашим интересам. Напомню, что и немецкий народ в свое время в массе был искренне за нацизм. Вы бы стерпели, если бы нацисты приходили к власти в сопредельных вам странах?

– Где Вьетнам и где Соединенные Штаты? А завтра вы свои интересы например, в нашей Прибалтике искать будете? И вы не думаете, что у нашей страны тоже есть свои интересы, которыми мы не можем поступиться?

– Дипломатия, это путь взаимных уступок, мистер Сталин. Где-то уступаем мы, где-то вы.

– Однако сейчас вы требуете от нас большего, чем даете сами.

– Так легли карты. Не мы, а вы гораздо ближе подошли к черте. И должны сделать не один, а два шага назад. Иначе – война. Которую ни нам, ни вам не нужна.

Молчание. Ну вот, момент истины. Что решат русские – идти на обострение или отступить? Принципиальное решение – а о деталях договориться, уже технические вопросы.

И тут заговорила Анна Лазарева, решительным тоном.

– Мы вас услышали, мистер Райан. И если речь о войне – это будет частная драка, или все желающие допускаются? Если уж карты на стол. Ай-ай, мистер главный аналитик Соединенных Штатов, так ведь вас называют – как же вы пропустили мимо ту информацию, что я сообщала вам раньше? Правдивую информацию – которую вы не поняли. Впрочем, не вы первый – как там некий мистер Эрл поживает? Который в сорок третьем пытался узнать все про «моржиху», и целый год ходил около, так ничего и не разглядев, хотя истина была совсем рядом. Хотя эта истина бывает очень опасной – подобно той, с которой вы сейчас пытаетесь играться. Вас и тех, кто вас послал, не учили – что нельзя хвататься за высоковольтный провод голой рукой: убьет?

– Что вы имеете в виду?

– Ну для начала, мистер Райан – что в ваших анналах известно про меня? Не стесняйтесь, товарищи в курсе.

Да что это такое? Ну не может она так себя вести – в присутствии самого их Вождя (и его Второго)! Держится с ними, как равная. Неужели… да нет, не может быть! Ведь ее биография нам хорошо известна.

– Анна Петровна Лазарева, в девичестве Смелкова. Родились вы в Ленинграде, в 1922, в семье рабочего Балтийского завода. Успели до войны отучиться в ЛГУ, филологический факультет, два курса. Затем курсы НКВД, партизанский отряд, с декабря сорок второго Молотовский судостроительный завод. Где вы, состоя на невысокой должности в штабе, влюбились в командира «моржихи» адмирала Лазарева, присутствующего здесь – а еще, не брезговали контрабандными делами с упомянутым мистером Эрлом. С сорок четвертого – порученец у Пономаренко, а также Инструктор ЦК…

– Достаточно, мистер Райан. Ай-ай, а ведь я вам говорила. Помните, мои слова про прямых потомков? Хотя все говорят, что я действительно очень похожа даже внешне на свою прабабушку, в иной истории умершую в восемьдесят восьмом, да, тысяча девятьсот, три года не дожила, не увидела главного позора. А тут она погибла в Белоруссии – и товарищам здесь показалось удачной «легендой» предложить мне занять ее место.

– Вы… вы лжете, миссис Лазарева! Мы точно знаем, что вас не было на «моржихе».

– Мистер! – в голосе Лазаревой звучал металл – мы выслушали вашу позицию. Что ж, если вы желаете увидеть наши карты, извольте. Мы готовы открыть вам то, что сочтем нужным. Вы вправе встать и уйти – но тогда после не обижайтесь, если мы сочтем это, как полную свободу от учета каких-либо ваших интересов. Тем более, что на нашей стороне очень многие считают вашу державу просто недоговороспособной – после той великой подлости и предательства, что вы у нас совершили. «Ничего личного, всего лишь бизнес – и интересы Америки превыше всего». Так отчего мы с вами должны играть по каким-то правилам?

– Прошу простить за резкость – усмехнулся Райан – но согласитесь, все это звучит слишком необычно.