Красный дождь

– У меня нет времени на болтовню с вами. Интервью давать не буду, так что…

– Знаю, вы заняты, – перебила Жженова и заговорщически подмигнула: – Новое дело! Почему вы так категоричны? Я ведь не смогу написать то, что вы мне не расскажете.

– То есть не напишите ничего.

– Что-то написать я должна, – покачала рыжей головой журналистка. – Если вы мне ничего не говорите, я вынуждена ругать вас за плохую работу. Что мне остается? – Она развела руками, сверля Самсонова взглядом.

– Да вы просто невинная жертва моей молчаливости.

– Вот видите, вы и сами это понимаете. Давайте дружить.

Самсонов открыл было рот, чтобы высказать журналистке все, что он о ней думает, тем более что за несколько лет накопилось много чего, но вдруг передумал.

– А давайте! – выпалил он вдруг. – Зароем топор войны и все такое.

Казалось, Жженова не поверила собственному счастью.

– Вы серьезно? – проговорила она недоверчиво, наверное ожидая, что полицейский начнет издеваться.

– Абсолютно! У вашей газетен… газеты есть интернет-ресурс?

– Конечно. Электронное издание.

– Может быть, вы даже сможете нам помочь. – Самсонов взял ее под руку и буквально потащил за собой. – Дело трудное, и нам пригодятся средства массовой информации.

– Наконец-то вы осознали важность прессы, – выпалила Жженова, едва поспевая за Самсоновым.

Он провел ее прямо в свой кабинет. До вечернего совещания оставалось совсем мало времени, но старший лейтенант решил, что оно того стоит.

– Садитесь! – он указал на стул. Жженова плюхнулась на него, торопливо доставая из сумки записную книжку и ручку. – Мы ищем убийцу женщин, – решительно заговорил Самсонов, сев за стол напротив нее. – Преступник наносит им многочисленные раны заостренным предметом. Возможно, он держит дома петухов, которых оставляет рядом с жертвами на месте преступления. Если кто-то из соседей заметит, что мужчина по соседству завел петухов, пусть сообщит.

– Вы считаете, убийца живет за городом? – недоверчиво спросила Жженова.

– Возможно. Но не обязательно. Теперь главное. – Самсонов сделал паузу, чтобы журналистка осознала момент. – Убийца – либо кастрат, либо импотент. Чувствуя собственное бессилие, свое убожество, этот жалкий выродок ненавидит женщин, которых… м-м… вожделеет, но… познать не может.

– Вожделеет? – перебила Жженова. – Импотент?

– На ваше усмотрение, – отмахнулся Самсонов. – Можете написать про Эдипов комплекс заодно. Знаете, что это такое?

Журналистка скривилась:

– Очень смешно!

– Ну, мало ли. Так вот, наш жалкий импотент или кастрат может почувствовать себя мужиком, только когда втыкает в тело жертвы кол или что-то подобное. Орудие убийства заменяет ему собственный прибор.

Самсонов дождался, пока журналистка запишет все, что нужно. Жженова подняла на него глаза, поправила очки.

– Вы серьезно насчет всего этого? Не разводите меня?

– Нет. Честное слово.

– Может, вы все наврали, чтобы выставить меня идиоткой? – прищурилась Жженова.

– Зачем мне это? Вы и сами отлично справляетесь, моя помощь вам не требуется.

– Я думала, мы решили зарыть топор войны.

– Разве это война? Просто мелкие стычки на границе.

Журналистка усмехнулась:

– Как насчет смачных подробностей?

– Нет. Берите пока что дают.

Жженовой явно не хотелось уходить, но Самсонов встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Журналистка медленно поднялась, засунула записную книжку в сумку.

– Я так и напишу, – предупредила она перед уходом. – Как вы сказали.

– Отлично, – одобрил Самсонов. – Я вас провожу до двери.

Выставив Жженову, он отправился в конференц-зал. Там были только Морозов и Рогожин.

– Где остальные? – спросил Самсонов, садясь.

– Опаздывают, – ответил Коровин.

Старший лейтенант взглянул на часы.

– Ладно, начнем без них. Юр, как успехи?

Морозов отложил карманную пепельницу и вытащил из кармана своей желтой куртки записную книжку. Перелистнул несколько страниц, откашлялся. Самсонов не торопил: он знал, что опер – педант почище его самого и ему нужно собраться с мыслями, чтобы изложить все, не упустив ни одной важной детали.

– С учетом конфиденциальности сведений, которые ты мне поручил выяснить, – начал Морозов, – узнать удалось совсем немного. Рената Жмыхова покончила с собой после продолжительной депрессии, наступившей после того, как она лежала в реабилитационной клинике, где лечилась от наркозависимости. Это была вторая попытка самоубийства, первая закончилась неудачно. Собственно, тогда она и попала в клинику.

– Как она покончила с жизнью? – спросил Самсонов.

– Ввела слишком большую дозу героина.

– Может, это был несчастный случай? Почему решили, что она специально?

– Жмыхова оставила предсмертную записку.

– От руки написанную, с подписью?

– Да. А что, ты думаешь, ее могли убить?

Самсонов пожал плечами:

– Что стоит заставить человека написать такую записку под угрозой смерти? Но в любом случае едва ли к ее смерти имеет отношение тот, кто нам нужен.

– Да уж, ни мешков, ни петухов, ни…

– Давай дальше, – перебил Самсонов.