Красный Герцог

“Где она научилась таким ехидным шуткам?” – подумал Генрих. Он конечно, слышал от матери, что девочки растут быстрее, но чтобы настолько! Она уже шутит, как шутил он в свои пятнадцать лет. Когда сама в два раза моложе этого возраста. Уже открыв рот, чтобы попытаться также ехидно ответить своей сестре-зазнайке, он был грубо прерван отцом, который решил своевременно остановить на корню новый детский конфликт. Хлопнув ладонью по мебели, он привлёк к себе всеобщее внимание.

– Сейчас самое время ответственному семьянину проверить грядки, заодно и Петру позови к завтраку. – с эхом доносился голос Людвига из-за шкафа с посудой и крупой.

– Мама, еще не ела? – удивился юноша.

– Нет, ждала вас.

Услышав это, Генрих сжал кулак, вспоминая ту холодную осень, когда по его халатности и лени голодала мать. Сейчас, даже если в доме останется последняя крупинка каши, он отдаст её матери и сестре. Он собрался идти и звать Петру к завтраку.

На улице было прохладнее, чем дома. Конечно, ведь дом обогревался печь, что находилась на первом этаже, на улицу такой предмет будет полностью бесполезный. Несмотря на новую прохладу, то самое Солнце, что знаменовало начало нового дня, своими тёплыми лучами, начинало согревать рубашку Генриха и землю по всему огороду. Приглядевшись к рабочей территории, Генрих высматривал свою мать, которая должна в полуприседе собирать созревшие овощи. Возможно, морковь или картофель. Точное местоположение было сложно узнать, так как высокие зелёные клубни закрывали обзор и прятали нужные для ориентиров тропинки между ними. “Значит, придётся прибегнуть к плану Б” – подумал Генрих, и вдохнув полную грудь воздуха, крикнул: "Мама!".

Не прошло и минуты, как среди множества кустов началось движение – поднималась Петра. Возвышаясь над растительностью, что служила пищей для всей семьи. Её светлые волосы были заплетены в одну длинную косу, которая едва дотягивалась до таза. Мать семейства не так сильно ухаживала за волосами, как это делала Анна. По сравнению с ней, её волосы были жесткие и грубые, единственную помощь, что они получали – полив водой раз в неделю. Но когда она встала, ветер поднял эту косу и позволил той плыть в своём извечном течении. Тогда, на ветру она казалось легкой, и солнечные лучи делали их не просто русого цвета, а полностью белыми и полупрозрачными. Это выглядело так, будто бы Солнце отрастило длинные локоны, которые при взгляде на них, ослепляли смотрящего.

Мать семейства медленно шла к своему сыну, и с каждым ее шагом, Генрих мог более внимательно приглядется к своей матери, к тому, как она выглядит этим летним утром. Он увидел, что её карие глаза выглядели уставшими, и под ними красовались слабовидимые фиолетовые мешки. “Опять мало спала” – подумал он, уже смотря на неё с меньшей радостью. Он жалел, и сочувствовал ей. Ему было тяжело видеть как она отдаёт себя всю для семьи. Поэтому он пытался помочь матери во всем. Вместо неё, хотел жертвовать собою, но не дать сделать это матери.

– Ты опять не спала… – произнёс с небольшой грустью в голосе Герних.

– Я спала. Просто, меньше чем обычно.

– И что ты делала ночью? – начал расспрос юноша.

– Я подумала, что нам вскоре нужны будут новые носки на зиму, говорят, что эта зима будет холодной.

– Кто говорит?

– Приметы.

Услышав это, Генрих замер, он знал что в его семье есть человек, который мог будто смотреть в будущее, и имеет идеально точное чутьё на события. Но его мать решила не спрашивать совета мужа, а смотреть, что скажут приметы. Будучи озадаченным данным ответом, Генрих стоял и думал, что его мать немного устала от того, что она не способна на многие вещи для своей семьи. Никто не способен на это, в этом и есть суть семьи, что её члены дополняют друг друга, и их узы создают прочные взаимоотношения между ними, что помогает им в различных бедах. “Нужно будет спросить у отца, что он думает, может, мама зря старается” – к такому умозаключениею пришел Генрих, выслушивая слова своей матери.

– Ты наверное еще не завтракал, надо пойти поесть. – прервав его размышления сказала Петра.

Она медленно продолжила свой шаг, пытаясь обойти сына и не наступить на грядки. Уже будучи за спиной Генриха, она почувствовала, как её сзади обнимают тёплые руки, и остановилась, ей были приятны эти объятия, она таяла в них, чувствовала себя защищенной и нужной. Бережно поглаживая мягкие руки своего сына, она успокаивала его, потому что как настоящая мать, она нутром ощущала, как её сына что-то тревожит.

– Мама, я знаю, что я не на многое способен, но, если тебе в следующий раз понадобится помощь, хоть даже в вязании, пожалуйста… Пожалуйста, позови меня, или Анну, или папу, не зачем всё делать самостоятельно, мы же есть друг у друга не просто так. – наконец выдавил из себя Генрих.