Красный Марс

Он катился на запад, доверившись автопилоту и глубоко погрузившись в размышления. Пытался понять истинную суть истории, то, как она устроена. И пока он путешествовал день за днем, ему казалось, что история — словно какая-то огромная штуковина, которая всегда находится за горизонтом и которую нельзя увидеть, только ее последствия неожиданно встают перед наблюдателем. Она вершится, когда на нее не смотрят — непостижимая бесконечность событий, которые, оставаясь вне контроля, контролировали все и вся. А он как-никак был здесь с самого начала! Он сам был началом, первым человеком, сделавшим шаг в этом мире, а затем он сюда вернулся и помогал обустраивать мир на голом месте! И все же, вопреки всему, история проходила мимо него. Обдумывая это, он впадал в неверие, а иногда на него внезапно накатывала неумолимая тоска. Все не только выходило из-под контроля, но и становилось вовсе непостижимым — однако это неправильно, с этим необходимо бороться!

Но как? Какое-то социальное планирование… его уже, безусловно, должны были придумать. А эта беготня без плана в нарушение даже зыбкой программы, придуманной вначале, когда заключали договор о Марсе… что ж, она и приводит к созданию такого же общества без плана. Таковой была история до сих пор, хоть она и была сущим кошмаром, огромным собранием примеров того, чего следует избегать. Нет. Им нужен план. Им нужен шанс начать заново, им нужна концепция. Гельмут, угодливый чиновник, Фрэнк со своим циничным признанием статус-кво и принятием разрыва договора — да будто все они заболели золотой лихорадкой!

Фрэнк был неправ. Неправ, как всегда!

Но и его собственные стремления, вероятно, были также неверны. Он основывался на невнятной теории о том, что если бы он увидел как можно больше на этой планете, посетил бы еще одно поселение, поговорил бы с еще одним человеком, то он каким-то образом (не особо усиленно над этим думая) все бы понял — и это его всеохватывающее понимание растеклось бы от него ко всем остальным, распространяясь на новых поселенцев и меняя все вокруг. Теперь он ясно осознавал всю наивность этой теории; сейчас на планете столько народу, что нечего и надеяться связаться со всеми, стать артикулятором всех их желаний и стремлений. Но дело заключалось не только в этом, но и в том, что многие из новоприбывших были очень похожи на людей из первой сотни — сходны причины, по которым сюда прилетели и первые, и последующие. Однако он не знал новичков так же хорошо, как первую сотню, и никак не мог узнать. А небольшая группа, окружавшая его с самого начала, по сути, сформировала его взгляды и мышление, научила его многому, она была его семьей, и он ей доверял. И хотел от нее помощи, и сейчас нуждался в ней сильнее, чем когда-либо прежде. Вероятно, именно этим объяснялась глубина его внезапно нахлынувших чувств к Майе. И, вероятно, именно поэтому он так сердился на Хироко — потому что хотел поговорить с ней, нуждался в ее помощи! А она бросила их.

≈ * ≈

Влад и Урсула перенесли свой биотехнологический комплекс на острый гребень в Ахероне, имевший вид узкого возвышения, похожего на боевую рубку огромной погруженной в воду субмарины. Они избороздили верхнюю ее часть землеройными работами, растянувшимися от обрыва до обрыва. Кое-где получившиеся пространства достигали километра в ширину и были застеклены с обеих сторон. На южной стороне из окон открывался вид на гору Олимп, находившуюся примерно в шестистах километрах, на северной — бледно-бежевые пески равнины Аркадии.

Джон подъехал к основанию гребня по широкому уступу и подключил марсоход к шлюзу гаража, заметив при этом, что земля в узком каньоне к югу от поселения была комковатой из-за обильного содержания в ней вещества, напоминавшего плавленый коричневый сахар.

— Это новый вид тайнобрачной коры, — объяснил Влад, когда Джон его об этом спросил. — Симбиоз цианобактерий и искусственных флоридских бактерий. Флоридские проникают очень глубоко и превращает сульфаты, содержащиеся в породах, в сульфиды, и потом ими питаются Microcoleus. Из его верхних слоев распускаются нити, которые связываются с песком и глиной, образуя крупные древесные породы, то есть это как будто древообразные частицы с очень длинными бактериальными корневыми системами. И эти корневые системы, по-видимому, не остановятся ни перед реголитом, ни перед коренными породами и растопят вечномерзлые грунты.

— И ты их выпустил? — спросил Джон.

— Конечно. Нам же нужно что-то, что может справиться с вечномерзлой породой, верно?

— А вдруг они захотят заполонить всю планету?

— Ну, они, как обычно, содержат ген самоубийства на случай, если начнут подавлять иную биомассу. Зато если они останутся в своей нише…

— М-да.