Красный террор

Нансен упрекал западноевропейское общественное мнение в нежелании понять происходящее в России и советовал не ограничиваться «пустыми слухами». «Все понять – все простить»… И этой старой пословицей д-р Нансен пытался дать объяснение тому гнету, который царит на нашей несчастной родине. В революционное время – методы действия не могут быть столь мягки, как в мирное время. Политические гонения были и при старом режиме, который тоже представлял собою олигархию. Теперь Немезида совершает свое историческое отмщение.

Не всякий способен, однако, в периоды, когда развертываются картины неисчислимых страданий и горя, становиться на эту своеобразную историческую точку зрения.

Может быть, в этом повинна русская некультурность, может быть, традиционность русской интеллигентской мысли, но мы, – писал я, – не способны понять великих заветов гуманности, облеченных в ту форму, в которую облекает их д-р Нансен.

И далеко не только он один…

Когда совершаются убийства часто невинных людей, когда в стране свирепствует политический террор, принимающий по временам самый разнузданный характер, наше моральное чувство не может примириться с утверждением: «ничто великое не совершается без борьбы и страданий». Наша общественная совесть требует другого отношения к «кровавым конвульсиям», о которых столь эпически писал Виктор Маргерит в своем приветствии советской власти по поводу пятилетия ее существования, т. е. пятилетия насилий над человеческой жизнью, над общественной совестью, над свободой слова.

Когда «учитель» и «ученик», Анатоль Франс и Мишель Кордей преклоняются перед властью, которая якобы несет уничтожение несправедливости и угнетения после стольких веков, когда они говорят о русской коммунистической власти, как о провозвестнице «человеку нового лика мира», мы имеем право требовать, чтобы те, которые это пишут, и те, которые говорят от имени демократии, прежде всего познали современную русскую действительность.

Только раз поднялся как будто бы голос протеста западноевропейской демократии против большевистского террора – это в дни, когда смертная петля накидывалась на социалистов во время московского процесса партии с.-р. Казалось, европейский социализм сошел, наконец, с той «позиции нейтралитета», которую он занимал до той поры в вопросе о большевистских насилиях. Мы слышали тогда голоса и Максима Горького, и Анатоля Франса, и Анри Барбюса, и Ромэна Роллана, и Уэльса, предостерегавшие московскую власть от «моральной блокады» России социалистами всего мира. Угроза смерти продолжала висеть над «12 смертниками»! А Горький через несколько месяцев уже писал, что советская власть единственная сила, способная возбудить в массе русского народа творчество к новым, «более справедливым и разумным формам жизни». Другие приветствовали через полгода «новый лик мира»!..

Час истории наступит однако! И те, которые поднимают свой голос против войны, против ее «мрачных жертв», не должны заглушать свой голос совести, когда совершается самое позорное, что только может быть в человеческом мире. Кто сознательно или бессознательно закрывает глаза на ужас политического террора, тот отбрасывает культуру к эпохе пережитого уже варварства. Это величайшее преступление перед человечеством, преступление перед демократией и социализмом, о котором они говорят. Обновить мир может только обновленный человек. Не ему развиться в атмосфере угнетения, ужаса, крови и общественного растления, густым туманом окутавшей нашу страждущую страну.

Наша общественная совесть настоятельно требует ответа на вопрос о том, каким образом гуманность и филантропия могут мириться с насилием, которое совершается с Россией, с той человеческой кровью, которая льется на глазах всего культурного мира нс на войне, а в застенках палачей? Каким образом филантропия и гуманность могут мириться даже со «святым насилием», если только таковое может быть в действительности?

Верховный комиссар Лиги Наций гордится выпавшей на его долю возможностью оказать помощь великому русскому народу, строящему новую жизнь. Не пора ли в таком случае остановить руку карающей Немезиды, занесенную над великой страной и великим народом?

И эта рука может быть остановлена лишь в том случае, если культурный мир безоговорочно выявит свое отношение к тому, что происходит в России. Как-то лорд Сесиль в письме в редакцию «Times» предлагал английской печати ознакомить общественное мнение с поведением того правительства, которое «стремится быть допущенным в среду цивилизованных народов». Но «не может быть пророком Брандом низменный Фальстаф» – как бы отвечает на этот призыв в своей недавней книге «Нравственный лик революции» представитель так называемого левого народничества Штейнберг. Он вспоминает «обличительную мощь» Чичеринской ноты, посланной в ответ на протест западных нейтральных держав против красного террора в сентябре 1918 г. и говорит: «Не смеют «они» – вожди этого мира поднимать свой голос протеста против «революционного террора».