Красный вервольф 3

— Отпусти меня! — прошипела Доминика и наградила «шляпу» замысловатым многоэтажным ругательством. Ого, какие у нас слова знает утонченная аристократка пани Радзивилл… Вот теперь я точно был уверен, что никакой постановкой рядом с вагонами и не пахнет. Послышались звуки борьбы, пара увесистых плюх, которые неизвестно кто и кому нанес. Искушение посмотреть глазами на сцену было велико, но здравый рассудок пока что был сильнее любопытства.

— Лежать, гад! — не понял, кто из троицы белоповязочников это сказал, но обращался он явно к Герхарту. — И голову подними, смотреть будешь. И учиться.

Снова ржач, теперь уже сальный такой. Троица предвкушала, как они будут трахать Доминику. Раздался треск рвущейся ткани. Потом снова какая-то возня. Потом один из белоповязочников вскрикнул.

— Кусается, сучка! — ухмыльнувшись, сказал он. — Поздно вырываться!

Я испытывал смешанные чувства. Руки чесались вмешаться и передушить эту мразотную троицу. Каких-то особых чувств к Доминике я не питал, но оставлять ее в руках у насильников не хотелось. С другой стороны — если вмешаюсь, то мало того, что выдам, что указание ее не выполнил — не смылся после замены таблички, так еще и рискую вообще всем. Вся моя конспирация может полететь к чертям собачьим, если до графа дойдет информация, что я оказался каким-то боком замешан в возню вокруг янтарной комнаты.

Но как же хотелось этих гадов придушить…

— А можа мы этому херу хер отрежем, а? — предложил вдруг второй «картуз». — Он ему все равно без надобности…

Сказал он это по-русски, но фриц понял, о чем идет речь. И почему-то даже принял это за чистую монету. Снова раздалась возня, азартное «хэканье», несколько глухих ударов.

— В этом вагоне ее антикварная мебель! — вдруг выкрикнул Герхарт. — Богатства семьи она вывозит!

— Да заткнись ты, слушать тебя тошно уже! — перебил его один из «картузов».

— Нет-нет, подожи, Савва! — вмешался «шляпа». — Что ты там мяучешь про антиквариат?

— Советы у пани Радзивилл целое состояние украли, — торопливо, проглатывая слова, начал говорить Герхарт. — Растащили, как галки, по всему Царскому Селу. И вот теперь ее богатство герр Зиверс собрал в вагон и отправил… Куда-то… В Таллинн!

— Заткнись, идиот! — прошипела Доминика.

Но Герхарта было уже не остановить. Он говорил быстро, из него внезапно посыпались подробности про именные подсвечники и столовое серебро, про хрустальную люстру работы какого-то там мастера, про мебельные гарнитуры с шелковой обивкой. Бл*ха, уверенно так шпарит, будто Доминика и в самом деле ему про это все богатство рассказывала.

— Забирайте, и мы в расчете, — выдохнул Герхарт.

Повисло молчание. Многозначительное такое. Там явно были какие-то взгляды и жесты, которых мне видно, разумеется, не было.

Твою мать, вот реально, хрен знает, кто там больший мудак. Русские жулики-полицаи, собиравшиеся изнасиловать Доминику. Или этот хитрожопый охранник. Так разбрасываться чужими ценностями можно только в одном случае — он не планирует оставлять Доминику в живых. Потому что стоит ей дойти до своего покровителя Зиверса, и от Герхарта этого даже воспоминаний не останется.

— Чем докажешь, что ценности тут? — спросил «шляпа».

— Так открыт же вагон! — в голосе Герхарта зазвучали истерические нотки. — Можно один ящик вскрыть и проверить. Послушайте, этот вагон утром будет перецеплен на другой состав, я прослежу, чтобы последним. И на втором перегоне…

— Заткнись, — бросил «шляпа». — Мне эта затея кажется со всех сторон дурацкой, но давай посмотрим, что там за антиквариат…

Раздались шаги по деревянному полу вагона. Стук. Ну да, даже смотреть не обязательно, чтобы представить, что именно означают все эти звуки.

Вот «шляпа» прошелся вдоль одного из ящиков. Вот постучал по деревянной стенке, потом приложил к ней ухо. Хрен знает, зачем. Может и не прикладывал, но почему-то мне этот жест показался подходящим для этого Захара.

— Как бы так сподручнее его открыть… — пробормотал он. Что-то тихонько треснуло.

— Вон тама стрелочка! — сказал один из «картузов».

— Ага, вижу… — сказал «шляпа».

Снова раздался треск, только теперь более резкий. С сухим щелчком сломалась какая-то деревяшка. Скрип выдираемых из дерева гвоздей…

Глухой хлопок. Громкое шипение, будто десять чайников вскипели одновременно.

И вот тут «шляпа» заорал. Дико, нечеловечески и очень громко. Правда, недолго. Вопль очень быстро превратился в хриплый удушающий кашель.

Мои ноздри защекотал знакомый-незнакомый запах. Будто на горячем асфальте кто-то раздавил головку чеснока.

Рефлексы сработали даже быстрее, чем до мозга дошло, что там сейчас случилось. Не раздумывая, длинным прыжком я сиганул под соседний поезд, перекатился, выскочил с другой стороны и помчал со всех ног между составами.

До свиста ветра в ушах, не заморачиваясь на бесшумность шага.

Главное, чтобы быстрее расползающейся из ящика-ловушки отравы.