Красота, которая убивает

За пятнадцать лет Ференц дослужился до начальника Бухарестской тюрьмы. И всегда рядом с ним был его верный друг и слуга – Сабо. Фашистское прошлое долгое время не давало им покоя: они боялись разоблачения и последующего расстрела. Но годы шли, никто их не разоблачал, и страх сжался до медной монеты в пять бани. Они успокоились. Хотя иногда просыпались в холодном поту от стука в дверь: не пришли ли комитетчики за ними?

Сегодня друзья начали разговор с политики, а затем перешли на футбол.

Ференц сокрушался:

– Жаль, что нашему «Динамо» в этом сезоне не подфартило. Чемпионом стали армейцы, будь они неладны! В финале кубка наши «красные псы» продули «банкирам» из «Прогресула» два – ноль. А у нас же лучший футболист Румынии – Ион Нунвайллер!

– Да ну их к черту! – огорченно махнул рукой Имре. – Не трави душу! Давай о чем-нибудь другом поговорим.

– А о чем?

– Не знаю.

– Давай о тюрьме… О делах наших насущных… Как там эта маньячка Вера Ренци поживает?

– Читает книжки.

– Читает? Пусть читает… В молодости, наверное, этим делом не занималась, поэтому и стала травить мужиков почем зря. Глядишь, была бы образованной, не занималась бы такими гнусностями.

– Точно!

Ференц почесал затылок, принял задумчивый вид.

– Вот что я подумал о ней, Имре… Я, кстати, думаю о ней на протяжении последних двух лет. И тут такая у меня нарисовалась, как вернее обозвать, идея или версия, пусть она на «тоненького», но ее можно попробовать – а вдруг выгорит?

– Что за идея, шеф? – осведомился Сабо.

Ференц пояснил:

– Смотри, рассуждаем логически… Она, перед тем как стать узницей, была очень богатой женщиной. Не правда ли?

– Ну да.

– Во‑первых, она из родовитых и состоятельных дворян. Значит, у нее уже имелись фамильные драгоценности и деньги. Во‑вторых, мадам Ренци умертвила двух богатых мужей и получила неплохое наследство от них. Тоже немалое состояние. В‑третьих, она лишила жизни около тридцати любовников, причем зажиточных. Они ей дарили кольца, браслеты, драгоценности и прочие украшения. Об этом я читал в газетах. Выходит, перед тем как к нам попасть, она имела огромное состояние на руках?

– Есть такое. Ну и что?

– А вот что! А где тогда ее накопления? Украшения, деньги и прочее золотишко. Где?

– Да, действительно, где?

– У нее при обыске полиция ничего не нашла, – сказал Ференц. – И в банках на счетах оказалась не такая уж большая сумма. Смекаешь, Имре?

Сабо озадаченно посмотрел на своего начальника:

– Пока нет.

– Она спрятала свои накопления и драгоценности!

– Точно! А где? Дома?

– Может, и дома. А может, и в подвале, где она мертвецов хранила. Или в саду зарыла. Да где угодно могла их спрятать! Дело не в том. Дело в том, как нам разузнать, где эти накопления и как их безболезненно заполучить.

– Да-а, хорошо бы разузнать… – мечтательно протянул Имре. – Но как?

Ференц на минуту снова задумался, а затем сказал:

– Мне в голову пришла великолепная мысль.

– Какая?

– Ее бы разговорить… эту маньячку. Только она знает, где спрятаны ее сокровища.

– Может, попытать немного – сама расскажет? – предложил Имре.

Ференц возразил:

– Ни в коем случае, а то попадем в переплет, узница она известная. Понабегут журналюги, телевизионщики – нам не поздоровится.

– А как быть?

– Подсадить бы ей «утку», да нельзя, она должна в одиночке содержаться.

– Будем думать… А что, если…

– Что – если?

– Временно подселим к ней нашу «утку», сошлемся на нехватку мест.

– Хорошая идея, Имре… А кто у нас самая лучшая стукачка в централе?

– Марта Мольнар.

– За что сидит?

– Убила своего мужа, горло ему перерезала. И тридцать колото-резаных ран нанесла ему.

– Вот и отлично! – потер руки от удовольствия Ференц. – Подсадим ее. Пусть попытает Ренци насчет золотишка и драгоценностей. Только осторожно. Чтобы не вспугнуть ее раньше времени. И еще… никто не должен знать, что заключенную Марту перевели к заключенной Ренци. После мы без излишнего шума вернем стукачку в ее родную камеру.

– Есть, шеф, все будет сработано четко! Марта свое дело знает… Не первый год сдает нам соседок по камере. Помнишь, благодаря ей мы сорвали побег Эржабет Рыжей и двум ее подельницам. А год назад ее своевременный «стук» нам в оперчасть предотвратил назревавший бунт в тюрьме.

– А, это она! Вспомнил. Для такой осведомительницы и лишней пайки не жалко. Сигарет ей еще подкинем, тушенки да чая, если, конечно, работу свою сделает на совесть.

– Сделает, Йози, сделает. Она у нас талант в части «раскалывания» зэчек.

– Что же, проверим еще раз Мольнар в дейст-вии.

Спустя три дня Марта уже сидела в кабинете начальника тюрьмы и подробно рассказывала Сабо и Ференцу о своей сокамернице.

– Затихарилась, гадина, – затянулась сигаретой Мольнар. – И так пытала, и так, то с одного бока, то с другого – молчит как рыба.

– Вообще не хочет с тобой общаться? – спросил Ференц.

Марта стряхнула пепел в пустую консервную банку из-под тушенки, которую она недавно с удовольствием съела, и ответила: