Краулер

– У тебя же патронов нет.

– Один есть.

Вместе они прочитали несколько страниц, где говорилось о Восточной лаборатории № 1 и улучшении какой-то сыворотки. Ясно, что эта лаборатория когда-то размещалась на месте базы. Тут же на столе была фотография двенадцати пациентов, двое из которых выглядели весьма зловеще. Черные провалы вместо глаз и бледная кожа придавали некоторым сходство с призраками.

Неизвестно, что случилось с остальными пациентами, хотя, судя по фотографиям на стенах, со многими из них обошлись неласково. Почему лабораторию закрыли, тоже загадка. Наверняка ответ скрывался среди бумаг.

– Интересно, военные вообще догадывались, что тут было за место и кто жил у них под боком? – спросил Дима, перелистывая пожелтевшие страницы в руках.

– Ни за что! Его бы давно поймали.

– Только не в пещерах.

Костя поднял фотографию и еще раз взглянул на истерзанную фигуру, мечущуюся на больничной койке.

– Врачи так его изуродовали. Не удивительно, что он стал людей резать.

– Думаешь, он делал это в отместку всем людям на свете? – засомневался Дима, переходя с фотографий на отчеты. – И собирал их черепа?

– Зачем же еще?

– Сомневаюсь, что это существо вообще могло испытывать удовольствие, даже от убийств. Мне кажется, он чувствовал только боль.

На самом деле Дима не хотел знать, что чувствовал проклятый маньяк. Вскоре он отошел к противоположной стене и посмотрел на самую большую фотографию с младенцем в банке. Все они начинали свой путь одинаково. Пусть Косматский был полноценным человеком, пусть врачи насильно заключили его в лаборатории, изуродовав его тело и лишив разума. Все равно это не давало ему право убивать людей. Ни он, ни Костя, ни Василий, ни молодой солдат, никто из тех двадцати пяти человек не был виновен в том, что произошло с ним.

– Это был не Косматский, – раздался за спиной голос паренька.

– Почему?

– Потому что он умер в 1967 году.

Костя показал последний листок с медицинским заключением о состоянии здоровья пациента. Там же стоял дата. Дима взял документ и прочитал заключение, в котором было указано следующее:

«…Таким образом, повторная вентрикулярная пункция подтверждает, что прогрессирующую желудочковую ликворею остановить не удастся. Отдельно зафиксировано размягчение теменной кости, оседание костяного мешка, деформация головного мозга и воспаление спинного. Объект полностью парализован. Несмотря на частичное восстановление регенеративных способностей организма, Сыворотка A71 не дала ощутимого эффекта. Как и в случае с другими объектами

отказвегетативной нервной системы неизбежен. Г.Б. Крупин прогнозирует полное истечение ликвора и кому в течение следующих семи суток».

– Посмотри, какие на фотографиях даты.

Костя разложил стопку фотографий веером. В уголках на обратной стороне были указаны числа, месяцы и годы.

– Шестьдесят седьмой? Все фотографии сделаны в этот год?

Дима поспешно открыл вторую папку и стал рассматривать другие фотографии. Год тот же, только содержание другое. Роман Самарин оказался полной противоположностью Виталию Косматскому. Это были два разных существа, не считая раздувшихся голов и проступавших сквозь кожу костей. На фотографиях они увидели высокого человека с тонкой бледной кожей, под которой темнели дельты сосудов. Иногда он стоял, позволяя врачам себя измерять, делал флюорографию или даже рисовал мелом на доске, но чаще лежал на койке. Руки и ноги Самарина во время сна были свободны от пут. Да, он был страшен, но что-то в его поведении показалось Диме закономерным. Лицо сохранило привычную форму, а огромные рыбьи глаза наблюдали за действиями врачей с интересом. В отличие от Косматского он не страдал, реагировал на все спокойно и объяснялся мягкими жестами. Это было разумное существо, способное анализировать и делать выводы.

Дима покачал головой, глядя на фотографии необычного человека.

– Это был и не Самарин, – догадался Костя. – Так ведь?

– Именно. Эти двое тут ни при чем. – Дима показал товарищу титульный лист, на котором была базовая информация о пациенте. – Самарин родился 10 августа 1901 года. Если дата рождения верна, то сейчас ему должно быть 107 лет.

– Нас же не призрак пытался убить?

– И не старик точно.

***