Кречет. Книги 1-4

В своем наивном простодушии Жиль воображал, что отплытие армии на войну должно представлять собою зрелище исключительной красоты: люди в новехоньких мундирах, с блистающим оружием, садятся на корабли, прекрасные, как сказочные замки, корабли поднимают паруса и отплывают навстречу славе в сиянии солнца и сопровождаемые звоном колоколов… Однако он скоро обнаружил, что, для того чтобы наступила эта чудесная минута, нужно безо всякого геройства заниматься долгим и тяжким трудом, не приносящим совершенно никакой славы, среди мешков с мукой и мучной пыли, в спертом воздухе складов, где надо было защищать от крыс штуки сукна и бочонки с соленой свининой. Он обнаружил, что эскадра была чем-то вроде многоглавого дракона, брюхо которого без конца поглощало провиант и снаряжение, не говоря уж о самых разнообразных вещах, начиная с вина для мессы и кончая коровами и клетками для перевозки птицы. Жиль не превратился в разодетого пажа какого-нибудь надменного рыцаря, полностью незнакомого с низменными потребностями земной жизни, нет, он стал чем-то вроде поваренка на кухне Гаргантюа.

Итак, с каким-нибудь реестром или со связкой бумаг под мышкой Жиль птицей летал между канцеляриями Интендантства и пакгаузами, где были сложены тысячи одеял, рубах, башмаков, инструментов разного рода, наборов кухонной утвари, а также мука, свиное сало, рис, масло, вино, солонина, капуста, сушеный горох, репа и всякая всячина, и по набережным Панфельда, где в лихорадочной спешке готовили корабли, которые увезут все это, но которых еще даже не было в достаточном количестве.

Напряженная работа шла в Арсенале, на канатной фабрике, в блокарне, где точились блоки и шкивы, в кузницах, по ночам освещенных ярким пламенем горнов, в парусных мастерских и везде, где были заняты снаряжением кораблей, часть из которых еще была в сухих доках. Артели рабочих и команды каторжников удвоенного состава работали день и ночь, в дневное время под непрестанным дождем, а ночью при свете факелов (если они не гасли). И Жилю, утомленному и немного разочарованному, казалось все же, что он присутствует при начале каких-то невероятных событий: в Бресте рождался флот, а с рождением флота начнутся и долгожданные приключения.

Время от времени, когда он усаживался за маленький стол в кормовой кают-компании «Герцога Бургундского» и под диктовку генерала писал одно из тех многочисленных писем, которыми генерал осыпал принца де Монбарре, военного министра, он видел блестящую группу из шести адъютантов , а среди них Ферсена и Ноайля. Однако если Ноайль всегда находил для него любезное слово, слово ободрения, то красавец швед, казалось, едва узнавал его и не выказывал при встрече ни малейшего удовольствия. Наверное, он все еще сердился на Жиля за украденную лошадь…

В ответ на поклон Жиля Ферсен равнодушно кивал головой, не обращая больше на юношу внимания. Впрочем, швед имел репутацию человека холодного, держащегося от всех на некотором расстоянии, часто углубленного в свои мысли, будто он целиком был поглощен какой-то мечтой. Он почти не принимал участия в болтовне своих товарищей, которые в отсутствие начальников вволю предавались этому занятию, и тогда кают-компания наполнялась фривольным ароматом версальских сплетен.

Герцог де Лозен, командир кавалерийского полка, набранного из иноземных волонтеров, и граф де Сегюр, полковник Суассонского полка, к которому принадлежал и Ноайль, также иногда задерживались подле веселой компании. Жиль тогда слушал во все уши, и ему казалось, что он каким-то чудом перенесся в королевскую приемную. Естественно, много говорили о женщинах, до которых Лозен был большой любитель.

Однако, за исключением совещаний в Главном штабе, адъютанты редко собирались вместе: работы было предостаточно, и Рошамбо всегда имел наготове какое-нибудь поручение для них. По крайней мере, днем, так как вечерами старались не скучать… Благодаря им Брест был весь пронизан звуками бальных скрипок, застольными песнями и звоном бокалов, перемешивающимся с непрерывным грохотом мастерских Арсенала. Таким образом, Брест превратился в самый шумный город королевства, по крайней мере, на несколько дней, и вскоре шевалье де Терней и граф де Рошамбо навели в городе порядок, приказав грузить корабли, как только они будут подготовлены.

Отплытие и так уже значительно задерживалось, что и было замечено Жилем с самого первого дня вступления в должность.