Крейг Кеннеди

– О, да, да, – поспешил доктор Лит, – не как коллекцию, а по отдельности. Одни только изумруды стоили пятьдесят тысяч долларов. Я полагаю, что мистер Спенсер купил их для миссис Спенсер за несколько лет до ее смерти. Однако ей не хотелось их носить, и она велела положить их сюда.

Мне показалось, что я заметил тень раздражения на лице магната.

– Не обращайте на это внимания, – перебил он. – Позвольте мне представить мисс Уайт. Я думаю, вы найдете ее историю одной из самых жутких, которые вы когда-либо слышали.

Он поставил для нее стул и, все еще обращаясь к нам, но глядя на нее, продолжил:

– Похоже, что в то утро, когда впервые был обнаружен акт вандализма, она и доктор Лит сразу же начали тщательный обыск здания, чтобы выяснить масштабы грабежей. Поиски продолжались весь день и далеко за полночь. Я полагаю, что вы закончили только в полночь?

– Было почти двенадцать, – начала девушка музыкальным голосом, который был слишком парижским, чтобы гармонировать с ее простым англосаксонским именем, – когда доктор Лит был здесь, в своем кабинете, проверяя объекты в каталоге, которые были либо повреждены, либо пропали без вести. Я работала в библиотеке. Шум чего-то похожего на хлопанье ткани на ветру привлек мое внимание. Я прислушалась. Казалось, он доносился из художественной галереи, большой комнаты наверху, где висят некоторые из величайших шедевров в этой стране. Я поспешила туда. Как только я подошла к двери, меня охватило странное чувство, что я не одна в этой комнате. Я стала искать выключатель электрического освещения, но от волнения не смогла его найти. В комнате было достаточно света, чтобы смутно различать предметы. Мне показалось, что я услышала низкий стонущий звук из старого фламандского медного кувшина рядом со мной. Я слышала, что он должен был стонать по ночам.

Она остановилась и вздрогнула при воспоминании об этом, и огляделась вокруг, словно благодарная за поток электрического света, который теперь освещал все. Спенсер протянул руку и коснулся ее руки, чтобы побудить ее продолжать. Казалось, она не обиделась на это прикосновение.

– Напротив меня, посреди открытого пространства, – продолжила она, ее глаза расширились, а дыхание участилось, – стоял футляр с мумией Ка, египетской жрицы Фив, я думаю. Футляр был пуст, но на крышке было нарисовано изображение жрицы! Какие чудесные глаза! Они, кажется, проникают прямо в твою душу. Часто днем я прокрадывалась, чтобы посмотреть на них. Но ночью, вспомните и час ночи тоже, о, это было ужасно, ужасно. Крышка саркофага сдвинулась, да, действительно сдвинулась, и, казалось, поплыла в сторону. Я могла это видеть. И за этим вырезанным и нарисованным лицом с пронзительными глазами было другое лицо, настоящее лицо, настоящие глаза, и они смотрели на меня с такой ненавистью из места, которое, я знала, было пустым…

Она поднялась и смотрела на нас с диким ужасом, написанным на ее лице, как будто взывая о защите от чего-то, что она была бессильна назвать. Спенсер, который так и не убрал руку с ее плеча, мягко усадил ее обратно в мягкое кресло и закончил рассказ.

– Она закричала и упала в обморок. Доктор Лит услышал это и бросился вверх по лестнице. Там она лежала на полу. Крышка саркофага действительно была сдвинута. Он видел это. Больше ничего не было потревожено. Он отнес ее сюда и привел в чувство, сказал, чтобы она отдохнула день или два, но…

– Я не могу, я не могу, – закричала она. – В этом и заключается очарование этой вещи. Это возвращает меня сюда. Я мечтаю об этом. Мне показалось, что я видела эти глаза прошлой ночью. Они преследуют меня. Я боюсь их, и все же я не стала бы избегать их, даже если бы это убило меня. Я должна встретиться и бросить вызов силе. Что это? Неужели на меня пало проклятие четырехтысячелетней давности?

Я слышал истории о мумиях, которые пробуждались от многовекового сна, чтобы рассказать о чьей-то судьбе, когда она висела на волоске, о мумиях, которые стонали, булькали и боролись за дыхание, отчаянно били своими обмотанными руками в колдовские ночные часы. И я знал, что соблазн этих мумий был настолько силен для некоторых людей, что их непреодолимо тянуло посмотреть на них и посовещаться с ними. Было ли это дело для окультистов, спиритуалистов, египтологов или для детектива?

– Я хотел бы осмотреть художественную галерею, на самом деле, осмотреть весь музей, – вставил Кеннеди самым будничным тоном.

Спенсер, взглянув на часы, извинился, кивнул доктору Литу, чтобы тот показал нам окрестности, и, пожелав спокойной ночи мисс Уайт с заметным сочувствием к ее страхам, сказал:

– Я буду в доме еще по крайней мере полчаса, на случай, если произойдет что-то действительно важное.

Несколько минут спустя мисс Уайт ушла на ночь с явной неохотой, и все же, как мне показалось, с легкой дрожью, когда она оглянулась на лестницу, ведущую в художественную галерею.

Доктор Лит провел нас в большой сводчатый мраморный холл и вверх по широкой лестнице, мимо красивой резьбы и фресок, на которых мне хотелось остановиться и полюбоваться.