Крейсер I ранга "Рюрик" (1889-1904)

Через несколько минут новый снаряд разорвался вблизи правого орудия в тот момент, когда его заряжали. Взрыв патронов опустошил все вокруг, и только четверо из 22 человек плутонга оказались в состоянии бороться с полыхавшим пожаром. Один из 203-мм снарядов “Рюрика” в 6 ч 45 мин, как раз в тот момент, когда русские крейсера в первый раз возвращались к нему, вызвал взрыв на концевом корабле японской колонны “Ивате”. В 152-мм батарее японского корабля взрывом вывело из строя три 152-мм орудия, одно – 76-мм, убило 40 и ранило 37 человек. Из-за начавшегося большого пожара “Ивате” временно вышел из строя. Как оказалось впоследствии, это был один из самых удачных выстрелов русских кораблей. Узнав о выходе из строя японского крейсера, Н.Н. Хлодовский, оставаясь офицером и в своем беспомощном положении, превозмогая боль, крикнул: “Ура!” Крик этот, подхваченный матросами, вызвал новый прилив сил у рюриковцев, ободренных к тому же возвращением своих крейсеров.

В 6 ч 57 мин “Рюрик” на короткое время на мачте поднял сигнальные шары на средний ход, лучше удерживался он и на курсе. Но скорости на очередной прорыв, который в 7 ч 20 мин предприняла “Россия”, “Рюрику” не хватало. В 8 ч К.П. Иессен еще раз вернулся к нему на выручку, а в 8 ч 25 мин, как уже говорилось, окончательно повернул на Владивосток, отвлекая за собой в погоню все четыре японских броненосных крейсера. В 9 ч, продолжая бой, шесть кораблей скрылись за горизонтом…

Около “Рюрика” остались крейсер “Нанива” под флагом адмирала Уриу и присоединившийся к нему в 8 ч 30 мин крейсер “Такачихо”. “Нанива”, подошедший к месту боя почти с самого начала, был отогнан огнем “России” и долгое время держался в почтительном отдалении от русских, периодически пытаясь обстреливать их, когда дистанция сокращалась, и снова отходил, получив отпор. Теперь, с уходом сражавшихся крейсеров на север, эти два корабля завязали бой с “Рюриком”, израненным, утратившим почти всю свою артиллерию…

…В восьмом часу смертельно раненный в голову упал на пол боевой рубки стоявший у рукояток машинного телеграфа лейтенант Н.И. Зенилов. “Не сдавайтесь, братцы, постоим за матушку Россию?” – были его слова, когда два матроса, подхватив его под руки, повели на перевязку. В командование крейсером вступил следующий по старшинству, также раненный, младший артиллерийский офицер лейтенант К.П. Иванов. Все попытки его следовать за уходящими крейсерами были тщетны: скорость с положенным на борт рулем была ничтожна, корабль мог совершать только круговое движение, описывая в зависимости от соотношения оборотов машин ту или иную циркуляцию. Все компасы были уже разбиты, и ориентироваться приходилось по сражавшимся кораблям.

…“Нанива” и “Такачихо”, открыв огонь с расстояния 40 кб, по-видимому, еще побаивались “Рюрика”, помня меткие залпы его артиллерии лишь два часа назад, но убедившись, что большинство орудий корабля уже молчит, японцы осмелели и подошли ближе, не переставая стрелять. Если бы вдруг снова заговорили все умолкнувшие орудия “Рюрика”, дорого заплатили бы эти крейсера за такое приближение. Теперь же корабль, недавно грозно ощетинивавшийся 26 крупными орудиями и более чем двумя десятками малокалиберных, едва отвечал из нескольких орудий, представляя для японских крейсеров громадную мишень, которую они расстреливали почти безнаказанно.

Этот осевший кормой остов, с продырявленными бортами и палубами, с разрушенными мостиками, пробитыми трубами и мачтами, не имевший места, куда не попадали бы вражеские снаряды, весь окутанный облаком пара, смешанного с бурым дымом от разрывов вражеских снарядов, еще продолжал стрелять, двигаться и даже маневрировать в пределах того круга циркуляции, какую позволял описывать заклиненный руль.

Сила духа и сплоченность команды, верность долгу и патриотизм каждого члена экипажа – это то, что составляет душу корабля, без которой он лишь железная коробка. Силой духа людей держался “Рюрик” в эти тяжкие минуты. Сознавая безвыходность положения, все на корабле прониклись твердым решением биться до последнего – завет адмирала С.О. Макарова “погибнуть с честью” руководил действиями русских моряков.

Сильнейший взрыв потряс корабль. С правого борта вырвалось наружу громадное пламя. Это взорвалась приготовленная к выстрелу по-боевому торпеда в правом надводном аппарате, расположенном в помещении кают-компании. Весь черный и скрученный, как сгоревшая спичка, аппарат был силой взрыва отброшен на другой борт. Через пробоину, оказавшуюся вследствие посадки крейсера кормой на уровне ватерлинии, проникла вода и поднялась в кают-компанию по колено. Младший судовой врач Э.М. фон Брауншвейг, организовавший здесь дополнительный перевязочный пункт, счастливо отделался десятками мелких ран и самоотверженно продолжал свой нелегкий труд, работая на полуразрушенном столе. (Избавив от мучений и смерти несколько десятков раненых, он сам был смертельно ранен в конце боя.)