Крейсерова соната

- Джеки Чан, принимайся за дело… - сказал Модельер китайцу. - Во имя Леонардо Да Винчи… Хотя подобные методы использовались уже при династии Цин…

Китаец взял шланг с хромированным наконечником. Бесцеремонно раздвинул ягодицы Буранчика. Умело всадил инструмент.

- Ой, холодно! - вскрикнул несчастный.

- Сейчас будет жарко, - жестоко произнес Модельер. Протянул к компрессору руку в резиновой перчатке. Нажал пусковую кнопку.

Струя сжатого воздуха устремилась в нутро Буранчика. Он стал разбухать, надуваться. Глаза стали выдавливаться из орбит. Уши, покраснев, оттопырились. Модельер взглянул на манометр, показывающий две атмосферы. Остановил компрессор.

- Помню, в детстве мы надували через соломинку лягушек. Как смешно они потом плавали в пруду и никак не могли погрузиться… Итак, какой номер кресла? Назови число?

- Корень квадратный из минус единицы, - утробным голосом произнес Буранчик.

- Еще подкачаем твое заднее колесо, - Модельер запустил компрессор.

Буранчика разносило все больше. Он округлялся. Живот его стал шарообразным. Кожа натянулась и стала еще розовей. Жировые складки расправились. Он походил на огромного надувного поросенка. Рот раскрылся, и вывалился толстый мокрый язык. Из ушей, как из проколотого баллона, со свистом выходил воздух. Манометр показывал шесть атмосфер.

- Итак, я не требую, чтобы ты декламировал стихи Бродского. Только - номер кресла, и я сброшу давление… Ну?.. Назови число?..

- А-квадрат плюс бэ-квадрат равняется сэ-квадрат, - сипло, словно астматик, прошипел Буранчик.

- Давненько я не запускал аэростаты!.. - Модельер включил компрессор. Буранчик весь звенел от напряжения. Давление в нем было столь велико, что все поры его растворились и из них стал выходить воздух, выдавливая крохотные розовые пузырьки. Казалось, он весь покрылся розовой пеной и она тихо шипела, шевелилась, мерцала.

- Число! - прокричал Модельер.

- Четырнадцать… - был ответ из глубины раздувшегося существа, в недрах которого лопнул сочный пузырь.

- Отлично, - произнес Модельер, пощелкивая пальцем по раздувшимся бокам Буранчика, и они издали упругий звенящий звук как надутая резина. - Кто еще был в заговоре, кроме Мэра и Плинтуса? Кто финансировал установку космического лазера? Кто из олигархов желал моей смерти?

Буранчик, не в силах говорить, отрицательно покачал головой, на которой страшно голубели выпученные, в красных прожилках глаза и торчали алые жаркие уши.

- Понимаю братьев Монгольфьер!.. - Модельер взглянул на манометр, показывающий двенадцать атмосфер и нажал пусковую кнопку.

Буранчик пенился, словно огромный кусок розового мыла. Достиг непомерных размеров. Казалось, вот-вот взлетит вместе с лавкой. Из ушей показались кишки. Из ноздрей и открытого рта лезли пузырчатые перламутровые легкие. Он весь был окутан розовой пеной.

- Назови олигарха или я закачаю в тебя всю земную атмосферу и планета останется без воздуха! - Модельер остановил компрессор.

- Роткопф… - этот звук возник не изо рта, а из отворившегося пупка, утробно изрекшего имя известного олигарха, чья голова, под стать фамилии, была ярко-красного цвета. Вслед за изреченным словом из пупка показалась двенадцатиперстная кишка, страшно раздутая. Стала извиваться, порождая странный печально-певучий звук, напоминавший "Голубую рапсодию" Гершвина.

- Спасибо за искренность, брат… Спасибо и тебе, Леонардо… - Модельер снова пустил компрессор.

Отошел от несчастного. Встал в самый дальний угол.

Компрессор работал, нагнетая в раздувшееся тело Буранчика сжатый воздух. Изо всех отверстий, из пор, из корней волос выдавливались пузыри и пузырики. Разрастались, распространялись ввысь и вширь, занимали все больше пространства. Казалось, пузырится шампунь, извергаемый из бездонного тюбика. В этой пене, в перламутровых, розово-зеленых пленках голубели выдавленные, уплывшие из черепа глаза. Колыхалась черно-лиловая скользкая печень. Шевелились под потолком набрякшие почки. Бухало огромное, словно булыжник, сердце. Все внутренности, переполненные воздухом, медленно кружили по комнате как жуткие планеты, наполняли кафельную камеру органами уже несуществующего тела, превращенного в надутые пленки, в кожаные пузыри, в раздутые флаконы и целлофановые мешки. Где-то у потолка, рядом с громадными семенниками и гипертрофированным пенисом нежно зеленел рейтингомер, показывая свои неизменные "восемьдесят три процента". В этом кипящем месиве, заполнившем весь объем камеры, бултыхались китаец Чан и следователь-юморист, словно древние пловцы, уцепившиеся за надутые бурдюки. И он сам, Модельер, пытался плыть саженками среди кипящей жижи.

Внезапно раздался громогласный хлопок, как если бы лопнул газовый баллон. Все разлетелось вдребезги, оседая красной жижей. В опустевшей, с мокрым кафелем, комнате, на лавке, среди красной слизи лежал белый скелет Буранчика.