Крематорий здравомыслия

Мы чаю не допили,Оставили тартинки.На быстром ОпелеНа пляж, на пляж.  Белеют в синеве пески,  В воде паутинки.  Гитары вдребезги,  Мир наш, мир наш.Сирена неистовоВзывает с испугом.Пространства чистагоМильоны верст.  Пейзажи взморских сумерок  Заходили кругом.  Мы все без нумера,  Нас только горсть.Колей и выдолбинНе стало на дороге.

Сквозь воздух выдолбимМы корридор.  Шарахнулись лошади,  Вздрогнул месяц трехрогий.  Вы-ль запорошите  Наш метеор.

Сергей Третьяков

Москва

Рюрик Ивнев

«Был ветер особенно неприятный…»

Был ветер особенно неприятный,И было жутко и странно мне,На мне было пальто ватноеИ кашнэ, приготовленное к весне.Когда подходил я к перилам,Нева бросала мне иглы в лицоИ называла меня милымПоэтом и чтецом.

Я был растерян и немного жалок,А ветер кричал, визжал, рыдал.Вода кидала много гнилых балокНа берег, где я стоял.А когда домой я возвращался ночью,Я понял только одно:Что все мысли – облачные клочья,А главное это – дно.Трогательную строчку из романсаВы пропели и сказали – люблю –Я вспомнил банальные звуки вальсаИ вечер, похожий на букву Ю.Ах, зачем тогда со мной не говорилиТак трогательно и светло!Помню скамейку серую от пыли,Желтую речку, подгнившее весло..А теперь фасад особняка графа Витте,Несносный ветер (начало зимы).

Милый друг, скажите, скажите:Любим-ли друг друга мы?

«Каждый раз новое одеянье…»

Каждый раз новое одеянье:То белая вата снега, то чугунный блеск!Я вспоминаю тебя, дорогая няня,И мое детство, и лес.Не удивляйтесь такому сопоставленью,Я многаго не говорюДаже стихотворенью,Которое творю.Прохожу мимо. И только профильМетнется в сторону, блеснув, как миф.Я буду дома пить черный кофе,О встречах каменных забыв.

Рюрик Ивнев.

С.-Петербург

Нелли

Узором исхищренным pointe-de-Venise

Узором исхищренным pointe-de-VeniseЯ тешу в тихий вечер мой призрачный каприз.В моей зеркальной спальне, одна, пред тем, как лечь,Любуюсь отраженьем моих округлых плеч.Над зеркалом, сгибаясь, размеренным лучомСверкают шестиножки под выпуклым стеклом.Их сестры, в пышной люстре, смеются с потолка,Следя, как с цветом кружев слилась моя рука.Как странно бледен, в глуби сияющих зеркал,Под сном венецианским моих грудей овал.Миров зеркальной жизни раскрыта глубина,И я, себе навстречу, иду – повторена.Иду, смеюсь, шепчу я: «Итак, я – вновь жива!»А на груди трепещут живыя кружева.

Нелли.

Кавказ

Константин Большаков

Грезная ванна