Кремль 2222. Киев

– Ты вроде спрашивал, кто свернул ей шею? – холодно произнес Ведун.

– Да ладно! – обмер Книжник. – Не может быть…

– Может, тебе интересно, кто пил ее кровь?

С нарастающим ужасом Книжник разглядел на шее мертвой бледный след укуса. В ту же секунду мальчишка изменился в лице – по коже пробежали волны, глаза налились кровью. Он вдруг оскалился – и взгляду открылись кривые желтые клыки со следами крови. Издав пронзительный, рвущий барабанные перепонки вой, «мальчишка» произвел короткий бросок в сторону Зигфрида – не столько чтобы напасть, сколько чтобы напугать. И ему это удалось: Зигфрид шарахнулся назад от неожиданности – ибо сложно было ожидать нападения от пятилетнего ребенка, который вдруг оказался и не ребенком вовсе, а каким-то невообразимо жутким монстром, лишь притворившимся человеческим детенышем.

Отскочив от Зигфрида, в котором эта тварь, похоже, сразу признала угрозу, она метнулась прямиком на Книжника. Семинарист будто видел сон: с силой оттолкнувшись и взмыв в воздух, «мальчишка» на глазах, как в замедленной съемке, преобразился во что-то неведомое и инфернально ужасное. Лицо посерело, оплыло вниз – вместе с нижней челюстью, отвалившейся под противоестественным углом. Глаза закатились, оставив лишь белки, пронизанные кровавой сеткой сосудов. Но все это меркло на фоне клыков, вылезших из челюстей, как грибы из влажной почвы. Эти клыки охотились на него – Книжника, который в немом отупении ждал развязки, краем сознания поняв, что у него просто не хватит реакции, чтобы отбиться.

Все произошло в секунду. Тихая тень возникла между жертвой и кошмарным мутантом, раздался глухой удар. Книжника отбросило на землю.

– А!!! Черт! Черт! – он запоздало отползал и отмахивался, не понимая, что произошло.

Потребовалось какое-то время, чтобы разглядеть в спасительной тени Тридцать Третьего, сжимавшего в крепких объятьях какой-то мечущийся ком. В этом дергающемся и хныкающем существе Книжник с изумлением увидел обыкновенного пятилетнего малыша – того, каким он предстал с самого начала. И не было в этом мальчишке ничего от коварного безжалостного хищника.

Возможно, потому, что его сжимали мощные нечеловеческие руки. Это только с виду Три-Три – низкорослый полноватый увалень. На деле он – сложный кибернетический организм, машина убийства – пусть даже слегка бракованная, как иногда шутил он сам. Тем не менее, танталовый скелет и синтетические мышцы придают ему по необходимости силу экскаватора.

– Убей его! – выдохнул Книжник, не столько со злобы, сколько со страху. – Прикончи его, ну!

– Зачем? – удивился Три-Три, продолжая удерживать маленькое чудовище, которое удивительным образом быстро успокоилось в его руках.

– Это не ребенок, это… Это… – Книжник задохнулся, слова застряли у него в горле.

– Я знаю, что это не ребенок, – спокойно сказал кио, оглядывая мальчишку на вытянутых руках, как экзотического зверя. – Это мимикрон.

– Это ты прямо сейчас придумал? Что за монстр такой? – наливаясь краской, спросил Книжник. Ему вдруг стало стыдно за собственную кровожадность. Ясное дело, коли на тебя напали – ты должен убить врага, но если враг обезврежен – можно ли уподобляться каким-нибудь мародерам? Это в их обычаях – убивать, мучить, резать на части.

– Это мимикрон, – повторил кио, делая шаг назад. Прижав к себе «мальчишку», он поглаживал его по голове с какой-то неожиданной почти что отцовской теплотой. – Давно я их не видел – думал, вымерли все. Это же искусственно выведенное существо, вроде кио. Только мы научились жить без людей и создавать себе подобных, а этих на военных биофабриках штамповали – и сразу в бой. Понимаете?

– Нет, – подымаясь на ноги, сказал Книжник. – Ты-то вроде на меня ни разу не бросался, и клыков у тебя нет. А из-за этого я, наверное, поседел уже.

– Это его главная способность – мимикрировать в зависимости от обстоятельств и шокировать противника. Ставка была сделана больше на психологический эффект. Но, видно, мимикроны в Войну не особо эффективны оказались, и тогда ставку сделали на кио…

– Все это очень интересно, но что нам мешает прикончить эту тварь? – поинтересовался Зигфрид, перекидывая кинжал из руки в руку. – Если он убил эту женщину, что удержит его от убийства кого-то еще?

Воин надвигался на кио, с явным намерением расправиться с фальшивым «ребенком». Его не разжалобишь рассуждениями о гуманизме и прочих отвлеченных вещах. Для него все четко: друзьям – жизнь и защита, врагам – смерть. Отсутствие сомнений – то, что отличает истинного воина от семинариста, волею судеб взявшего в руки оружие.

– Этот пацаненок – боевая машина, – терпеливо пояснил кио. – Он не может быть ни плохим, ни хорошим – все зависит от того, кто им управляет и кто отдаст приказ. Ведь если твоим мечом убьют твоего друга – ты накажешь свое оружие?