Кремль 2222. Киев

Но смех этот очень не понравился Книжнику. Он отдавал безумием. И без того Зигфрид изменился с момента посещения Аскольдовой могилы, а теперь с воином вообще творилось что-то неладное.

– Царство смерти все ближе, – скалясь во всю ширь своей белозубой улыбки, сообщил Зигфрид. – Вы заметили, как мы заглянули в ледяные ворота ада? – он снова рассмеялся, оглядывая спутников веселым взглядом. – Забавно – даже из ада в наш мир путь закрыт! Что это значит?

Никто ему не ответил. Все с опаской поглядывали на веста, который, чуть пошатываясь, прохаживался вдоль «ледяного» купола. Воину не нужен был ответ – ему даже не нужны были слушатели. Он заранее знал ответ и просто проговаривал его, не заботясь, слышат ли его остальные:

– Это значит, что наш мир и есть сама Преисподняя! Смотрите! – он вскинул руку, указывая на Запад – туда, где пугающее свечение уже оформилось в громаду гигантской волны с круто закручивавшимся гребнем на вершине. Теперь уже стало заметно медленное, но явственное движение тончайших «струй», покрывавших поверхность чудовищного склона, даже формирующаяся эфемерная «пена». – Скоро на нас обрушится все зло Вселенной – и наступит гибель богов – Рагнарёк, предсказанный мертвой провидицей Вельвой! Радуйтесь своей удаче – вы увидите все своими глазами!

Он рассмеялся снова – и Книжник потрясенно понял, что никогда еще не видел друга таким счастливым. Зигфрид приблизился к Назару – и тряхнул того за плечи, заглядывая ему в глаза:

– Когда я увидел Волну – у меня появилось предчувствие. Когда объявился Прорицатель – я ощутил дыхание вечности. Я узрел Радужный Мост в глубине Волны, увидел мирового змея Ёрмунганда, что затаился в гигантской реке, узрел Хельхейм, из ледяной глубины которого к нам уже всплывает корабль мертвецов. Могила древнего Аскольда поведала мне: круг замкнулся. И как только протрубит Громкий Рог – начнется последняя битва!

Оттолкнув бледного как смерть Назара, Зигфрид победно оглядел спутников, отчего-то не желавших разделить его восторг. Все молча смотрели на веста, как принято смотреть на безумца. И воин почувствовал это. Он криво улыбнулся, сказал с сожалением:

– Я вижу, вы еще не осознали того, что происходит. Не беда – скоро сами все увидите. Главное – не становиться жертвой, когда можно стать частью великой истории!

Все это звучало как хорошо детализированный бред. Говорят, такое случается у умных и талантливых людей. Поверив в свои безумные фантазии, они начинают жить в них и, что хуже всего, – увлекать в свои болезненные миры окружающих. Безумие заразительно, как чума, и семинарист с тревогой отметил убедительность слов друга и то, как на него смотрели все остальные. Неужто поверили?

Так или иначе, бодрости у Зигфрида заметно прибавилось. Даже безумие во взгляде стало не столь заметным. Грядущая финальная битва всех времен была для веста не ужасом Апокалипсиса, а радостным и счастливым переходом в лучшие миры.

– Ну, что вы такие кислые? – воскликнул воин, четкими движениями поправляя амуницию. – А ну, вперед! И забудьте про страх – впереди вечность!

Глава 7

Завод Антонова

Вскоре им пришлось забыть о странностях Зигфрида, так как безумие охватило все пространство вокруг. Вслед за мертвенным спокойствием Майдана пришла беспощадная действительность.

Шли по прямой – к цели вела широченная улица, словно в насмешку носившая имя проспект Победы. Только победа путникам далась дорогой ценой. Все было как в кровавом тумане – сплошная, не прекращавшаяся мясорубка. Гонимые ужасом муты перли навстречу приливными волнами. Там были твари всех известных видов и размеров, даже такие, поверить в существование которых не смог бы самый отмороженный псих: звери, маскирующиеся под деревья, и деревья, маскирующиеся под зверей, живые камни и ожившая грязь, насекомые размером с волка и твари, напоминавшие бронированных волков, – все это стремилось убить их, снести с пути своего беспорядочного бегства.

Спасало только одно – большая часть свирепых хищников, озабоченная собственным спасением, страшными тенями проносилась мимо. Но те мутанты, с которыми путники встречались лоб в лоб, проявляли лютый звериный нрав. В какой-то момент маленький отряд охватило отчаяние: патроны и арбалетные болты были на исходе, а драться врукопашную на равных с уродливыми убийцами мог только Зигфрид. Тридцать Третий и мимикрон могли считаться бойцами только условно – такова была сила напора всей этой свихнувшейся жизни.

В отчаянной схватке с какими-то змееподобными тварями погиб последний инок из приданных в поддержку Степану. Воина просто перерубило вдоль туловища ударом острого, как бритва, хвоста – и никто не успел прийти к нему на помощь. Для Книжника это стало последней каплей – он окончательно потерял надежду.

Только Зигфрид продолжал драться с энергией последнего в своей жизни боя. Впрочем, он никогда не сдавался – этим он и отличался от тех, кого, наверное, считал «простыми смертными».