Кремль 90-х. Фавориты и жертвы Бориса Ельцина

…Чтобы полнее понять Смоленского, небезынтересно познакомиться с его исповедью в СМИ после 17 августа 1998 года. Александр Павлович сокрушается, что мы до сих пор не знаем, в какой стране живем, каковы основополагающие ценности нашего общества, к чему стремимся и куда идем. Получилось как у Ильфа и Петрова: эра немого кино закончилась, а эра звукового — так и не наступила. Он считает, что многие, далеко не худшие сограждане опять перестают связывать свое будущее, будущее своих детей, свою карьеру с Россией, собственной Родиной. Ругает государство за то, что оно не бережет олигархов, и делает вывод: «Мы не обязаны любить власть».

Не знаю, кого он имеет в виду, говоря «мы», ибо Смоленский-то как раз обязан любить власть, которая позволяет ему все, в том числе и попирать законы… Послушаем же Александра Смоленского:

«— Вы как-то написали, что бывает время, когда необходимо влезть в собственную душу и разобраться. Что у вас там, в душе?

— Сколько можно шельмовать? «Украл», «унес»! ЦБ дал кредит в 100 млн. долларов, а Смоленский уже в самолете с мешком этих денег. У народа богатая фантазия — 100 млн. в мешке.

— Ну необязательно вывозить деньги мешками. Видите ли, Александр Павлович, о вас, как и о большинстве состоятельных людей в стране, сложилось окончательное и бесповоротное представление: у них все о’кей, они себе подстелили на все случаи жизни, у них давно уже деньги перекачаны на Запад.

— Так и надо было сделать! Серьезно. Но мы только друг перед другом хвостиком машем — какие мы крутые. Я вам скажу: я начинал банк с трех тысяч рублей. Да, за это время появилась квартира, дача, машина, возможность обучать сына за границей и избавиться от головной боли о безопасности семьи. Но это расходная часть, правда? Она осталась. А доходная, увы, уже совершенно другая.

— Хотите сказать, что сегодня вы можете себе позволить меньше, чем вчера?

— Я сегодня, вообще говоря, многое не могу себе позволить. А что я себе позволяю? Я вообще достаточно аскетичный образ жизни веду.

— Это видно хотя бы по тому весьма «скромному» особняку, в котором мы сейчас с вами сидим.

— Это здание не наше, и мы будем вынуждены отсюда уехать. Аренда была проплачена до конца этого года. И все. Дальше у нас нет таких денег.

— А сейчас у вас какая карточка в кармане?

— «СБС-АГРО», и выключена, как и у вас.

— Как же вы в ресторане платите?

— Никак, не хожу.

— Да ладно вам!

— А наличных денег у меня уже сто лет не было в руках. Знаете, я в быту вообще какой-то в этом смысле ненормальный человек. Я могу дать официанту на чай 10 долларов, а могу 100. Я их не чувствую». (Из интервью «Коммерсанту» № 147, 99 г.).

«— При каких условиях у вас можно отнять бизнес?

— Ни при каких.

— Вы прямо как Борис Абрамович: «Меня можно только убить».

— Ну а как по-другому? Я принадлежу к классу собственников. И не скрываю этого. А все эти громкие уголовные дела — того же Бориса Абрамовича: — это агония класса, который управлял до 96-го.

— Но многие приватизационные сделки можно оспорить на основании законов, написанных «реформаторами». Что же теперь — на все законы глаза закрыть?

— Что касается законов, то да — пробовали за эту ниточку тянуть. Но политическая-то задача была как можно быстрее создать класс собственников. Можно с помощью каких-то юридических процедур отнять у олигархов их собственность. Именно к этому все и идет. Но, может быть, лучше им как-то помочь? Почему тот же Ходорковский покупал ЮКОС? Оттого, что жизнь хорошая была или денег много? Да потому, что какие-то задумки у человека были. Значит, не смог реализоваться. Надо же каждый конкретный случай рассматривать. Нельзя же так огульно: «Эти схватили «Сибнефть», те — «ЮКОС», а тот — «Сиданко». А откуда вы знаете, что он схватил? Знаете, запасы и вышки — только на бумажке. А эти вышки сто лет уже не работают.

— Зачем же хватать?

— Потому что жизнь заставляет. Кому-то надо это делать.

— Подвиг собственника?

— Я считаю, что да. Потому что ведь никто этого брать не хотел. Если говорить о нефти, то там падение производства было безумное. Сейчас хоть какое-то оживление появилось. Или взять тот же Норильск: «Давай, Потанин. Ты купил, теперь докажи, что ты крутой». При нормальном рыночном государстве такого производства быть не может. Там могут быть только шахты. А производство — на материке. А у нас все с точностью до наоборот. Нам надо было заселять пустошь. Выселять куда-то зеков.

— Потанин и Ходорковский знали, на что шли с Норильском и Нефтеюганском.

— Кто-то же должен был начать.

— Что же тогда олигархи так дрались? За ту же «Сибнефть»?

— Это все от нашей «культуры». А вы где видели готовых капиталистов? Все ходили только недавно с комсомольскими значками. А некоторые и с партбилетом в кармане. О чем мы говорим? Сколько длится превращение обезьяны в человека? А мы хотим, чтоб за пять минут.

— Вы не считаете, что попытка пересмотреть результаты приватизации и лишить чего-то теперешних собственников — это не реванш старых хозяев жизни, а попытка новых собственников взять свое?