Кремлевская жена

Толпа красноярских рабочих, окружавших Горячева и его свиту на каком-то заводе, ответила на эту шутку сдержанным хмыканьем, отнюдь не просветившим их хмурые лица. И вообще, Господи, как разительно отличаются серые, небритые, вымотанные лица наших трудящихся от свежих и округлых лиц наших вождей! А одежда – лучше не сравнивать! Народ в каких-то ватниках, стеганых телогрейках…

«– Я вот слышу, мне говорят: „Михаил Сергеевич, ну надо решительнее, надо жестче и быстрее проводить перестройку. Нельзя ли, мол, ускорить?“ – продолжал Горячев. – В общем, надо, конечно. Надо делать, чтобы перестройка шла…»

Слушая телевизор, я вытащила из шкафа парадный китель Гольдина и сняла с него майорские погоны.

«– …но шла везде, – говорил Горячев. – На вашем предприятии, на другом, на третьем. Перестройку не сделаешь только в Кремле, в ЦК. Поэтому вы уж давайте, беритесь. А то у нас такая ситуация: прежде всего центр виноват, правительство…»

В коробочке с бижутерией я нашла старые погоны Гольдина с тремя звездочками старлея и прикрепила их к кителю. Это была самая легкая часть моей затеи. А самая кропотливая была впереди – переставить пуговицы с правой стороны кителя на левую, прорезать лезвием новые петли и обметать их вручную…

«– В конце концов, это уже надо сказать, и в правительстве идут крупные изменения. Очень крупные. И серьезные…» – продолжал по телику Горячев.

Я замерла, откусывая нитку. Неужто проболтается о готовящемся на него покушении? Поразительно все же, как человек, даже уехав за две тысячи километров и говоря о совершенно, кажется, посторонних вещах, выдает то, о чем думает! Я сидела напротив телика, аккуратно обметывая новые прорези-петли на кителе Гольдина, и ловила в словах Горячева все, что было связано с его внутрикремлевской борьбой.

«– Только вопросы надо ставить по-деловому, а не пугать нас, – сказал он. – Чего ж нас пугать? А то кое-кто кричит: провалилась перестройка, не идет перестройка, ничего не дает перестройка!..»

Интересно, кто же это в Политбюро пугает Горячева и даже кричит на него?

«– А я говорю: давайте разбираться! Конечно, самый острый вопрос – продовольствие. Особенно – мясо. Потому что все остальные вопросы, если бы было мясо, они, собственно говоря, малы…

– Да вы зайдите в наши магазины! – вдруг крикнула Горячеву какая-то женщина. – Ничего нет! Полки пустые!

– Везде одни очереди! – крикнули сбоку. – За мясом, за колбасой, за всем!»

«Да, – подумала я, – если бы ты накормил народ мясом, никто бы не посмел на тебя кричать или заговоры против тебя плести! А когда палка колбасы стоит три дня работы!..»

«– Понимаю вас, знаю, – ответил Горячев. – Мне уже тоже высказывали, что у вас и с овощами трудновато, и с картошкой, и молока нет…»

Толпа загудела выкриками, еще одна женщина лет пятидесяти, в ватнике, пробилась вперед:

«– Можно мне вам вопрос задать?

– Конечно», – сказал Горячев, а я обратила внимание на Ларису в правом углу телеэкрана. Ее лицо замерло в напряжении.

«Да, – подумала я, – у нее действительно бывают ситуации – не позавидуешь!»

«– Сейчас началось это… развитие кооперативов, – сказала женщина в ватнике. От волнения ее голос осекся, но она взяла себя в руки: – И молодежь не хотит на заводах работать. Говорят, очень тижало работать. В кооперативы уходют. А у нас заработки тут, я не буду скрывать, у меня 280 рублей. Но чего на это укупишь-то? Мясо в коопах не укупишь – кусается. И вот мы боимси, что останутся наши заводы без силы через эти кооперативы. Это, конечно, хорошая инициатива чья-то, но…

– А чья это инициатива? – перебил ее Горячев.

– Ну, я не знаю… – смутилась женщина. У нее было простое сибирское лицо, и по этому лицу было ясно видно, кого она винит в создании кооперативов.

– Знаете, знаете! – настаивал Горячев. – Скажите чья.

– Центрального Комитета, наверно… – дипломатично сказала женщина.

– Владимира Ильича Ленина! – сказал Горячев, и все вокруг засмеялись. – Вот это инициатор главный!»

Лариса – я увидела – облегченно улыбнулась, но женщина в ватнике оказалась из твердых сибирских орешков, не сдалась.

«– Нет, – сказала она. – У Ленина кооператор сам должон хлеб на продажу ростить…

– Да, – подтвердил Горячев. – Сам вырастил и сам продал.

– А наши что делают? – осмелела женщина. – У государства покупают, а с меня втридорога берут…

– Они беляши пекут, а мясо для беляшей скупают в магазинах! – крикнул сбоку какой-то мужчина.

– Мыло из-за них пропало! Они мыло скупили, переварили в форме игрушек и продают в пять раз дороже!..»

Наконец я справилась с петлями на гольдинском кителе и даже ухитрилась поставить пуговицы чуть наискось, чтобы китель не жал мне в груди. А следы от пуговиц на правой стороне кителя я затерла ногтем и рукавом.