Кремлевские сказы

Поскольку монарх еще скипетр на гвоздь не повесил, ему тоже баба потребна. И Душманов подсуетился: «Царь-государь, дозволь слово молвить. Ты у нас еще мужчина хоть куда, поэтому холостяком тебе нельзя. Есть на примете проверенная девка – лицом кругла, не болтлива и ноги выше головы драть может – одни плюсы у ей». Девка царю глянулась. На площади об этом глашатай не объявлял, стали они тайно жить-поживать да валюты наживать. И царевичи пошли – прячут их где-то в замке, чтобы подданных не злить.

Ну а Душманов после этого в гору пошел. Был мелкий тать, а стал крупный купец, мошну набил так, что весь двор с ним считается. И любые его замыслы по части профита получают зеленый свет. Расцвел бизнес Душманова по поставке дров в столицу – его «Дуб-холдинг» в приоритете, все другие подводы с поленьями специальные люди на въезде в город разворачивают или прямо там сжигать заставляют. Или вот еще задумал он царскую печать ставить на всю продукцию, имеющую хождение в государстве – на каждую бутылку самогона, каждый горшок и каждую пару лаптей. Затрат – копейки, а с поставщиков дерут за это рубль. Короче, чтоб мы так жили, как Душманов. Хотя лучше не надо: это он крученый, как пеньковый канат, а любого другого уже давно бы в острог отправили.

* * *

Но все же самые вкусные куски власти и денег царства сосредоточены в столице. Туда стремятся жулики со всей страны. Столицей заведует генерал-губернатор Собакин (они с питерским Собакевичем просто однокоренные однофамильцы).

Начинал трудовую биографию Собакин шаманом в тундре – мозги коренному населению выносил. Затем переключился на керосин, который разбавлял оленьей мочой. Царь там тоже в доле был (правда, тогда еще не царь, а так – седьмая вода на дворцовом киселе, мелкий стрелец на подхвате). Но мошну многие на этом набили и заслуги Собакина не забыли: перекинули на столицу. Одно дело – тундра, хоть и богатый край, но Тмутаракань, и совсем другое – столица, где крутятся все барыши царства.

Собакин сказал: «Прошли времена, когда тут пчеловоды в кепках бесчинствовали, теперь все будет иначе, отныне главное – это забота о жителях». Жители очень быстро впали в изумление от такой заботы о них. Понаехавший в стольный град глубинный народ сноровисто содрал с улиц весь дубовый настил мостовых – крепкий еще, служить и служить! В город потянулись подводы с элитной сибирской лиственницей: брали ее собакинцы в тайге за пять копеек, а из казны гребли пять рублей. Настелили прямо в грязь, и следующей весной, знамо дело, вся эта деревянная лепота погрузилась в говна. Это ж надо все сначала!

Собакинские приказчики вышли к народу и сказали:

– Это из-за вас казус такой! Вы, нищеброды, ходить не умеете, шкрябаете лаптями по благородной лиственнице, вот она и вспучилась, а где не вспучилась – утонула. Сызнова все сделаем, готовьтесь подати платить…

И выложили мостовую уже не деревом, а уральским мрамором за сто рублей аршин (на самом деле полтина). Но никогда такого не было, и вот опять! Мраморная мостовая тоже скособочилась. Народ спотыкается, а приказчики потные ладошки трут – менять надобно. И длится сей мартышкин труд много лет, горожане привыкли уже ходить криво между ямами. А приказчики себе дворцов понастроили, баб в соболя нарядили, а дочек – в жемчуга и на водах отдыхают по три раза в год.

Сам Собакин осторожничает, носит кургузый полушубок и изображает из себя разночинца. Но всякий знает, что из каждого присутственного места, харчевни или богадельни торчат уши его приказчиков и доверенных людей. С миру по нитке – Собакину новые активы. Кстати, как водится у бояр, как только в столицу перебрался, он завел себе новую бабу. Из тундры выписал. Говорит, Дракова (такая, уж извиняйте, у нее фамилия) для дела ему надобна. Народ по привычке шапку ломает, но про себя усмехается – знаем, дескать, вашу скрепу: чем выше пост, тем новее баба.

Дракова – заслуженная канцелярская крыса, поднаторевшая в боярских домах интриговать да выпытывать тайны, которые и докладывает своему шефу. Всю столицу опутала сетью своих доносчиков, и если где какая крамола умышляется – ну, например, несогласованный боярский сын или дочь в Думу лезут, – Дракова тут как тут, под корень изведет самозванцев. Салтычиха натуральная, только в платье от Диора.

Кстати сказать, Собакин хоть на нее и тратится, но у нее и самой копейка трудовая всегда имеется. Ну, хотя бы за счет обеспечения доступа к телу Собакина. Приходит купчишко какой-нибудь, из Сызрани понаехавший, в городскую управу и говорит: хочу лабаз поставить и коноплей торговать. Ему говорят: к Собакину ты на козе не подъедешь, иди, мил человек, к Драковой – она подмогнет печать на челобитной получить. Прихватит с собой купчишко дюжину соболей да золотишка пригоршню, задобрит Дракову, она в опочивальне шепнет на ухо Собакину, и вот уже сызранский торгаш столичным стал.

Собакин ей как-то сказал:

– Вот ты баба ушлая! Я меньше на мостовых зарабатываю, чем ты на мне.

Баба за словом в карман не полезла:

– Ну не все ж тебе на мне ездить…