Кремлевский клад: Cosa Nostra в Москве

В новгородском походе Фьораванти построил через полноводную реку Волхов наплавной мост. Это решило судьбу этой военной компании и тысяч несчастных новгородцев. Иван III, с подачи своего итальянского инженера, проявил явный креатив в экзекуциях: приговоренных к казне выводили на середину моста через студеный Волхов и толкали с шатких, дрожащих на волнах бревен. Ледяные воды покрывали головы тысяч несчастных уже в пятидесяти метрах от моста.

После ужасов военных походов Фьораванти принял решение бежать из чужой страны. Последней каплей чаши его долготерпения стала казнь немецкого лекаря. Тот не сумел избавить от смертельного недуга одного из царских сатрапов и, естественно, получил по заслугам. Его голова слетела с шеи на Болотной площади, – неподалеку от современного кинотеатра «Ударник». Это гнилое место у реки всегда было местом казни. Тут позже слетела голова с плеч и у Степана Разина, а его тело еще несколько месяцев болталось там на столбе.

Бежать Аристотелю Фьораванти не удалось. Он был схвачен стрельцами и посажен в острог.

После этого случая фамилия Фьораванти почти не упоминается в исторических анналах. Достоверно известно, однако, что, выполняя данное им когда-то герцогу миланскому обещание, он ездил на север за белыми соколами, и добрался, по некоторым сведениям до Соловецких островов, став первым западноевропейцем, их посетившим.

И, наконец, последнее: он сопровождал царя Ивана III в походе против Тверского княжества в качестве инженера артиллериста. После этого не существует в русских источниках ни одного упоминания фамилии Фьораванти. Где и как окончил свою яркую и авантюрную жизнь этот итальянский гений по сей день неизвестно.

Иеромонах Серафим читал и перечитывал все эти тысячи и тысячи ветхих страниц, разбирая с великим трудом почерки неведомых древних летописцев. Но теперь он искал в них только упоминания и ссылки на фамилию Фьораванти. Иеромонах шел за этим архитектором, как гончий пес идет по следу осеннего зайчика. Но Серафима мало интересовали красоты времен Ренессанса. Он их осуждал и даже презирал, – за фривольности в изображении святейших для него образов. Забытая со времен античности «обнаженка» была возрождена именно в век Ренессанса, – по мнению иеромонаха, на грани богохульства, – и сразу по отношению ко всем библейским персонажам.

Иеромонаху Серафиму нужно было от итальянца Фьораванти лишь одно: упоминание о подземной «библиотеке Ивана Грозного». В ней должны были находиться бесценные свидетельства и документы, проливающие свет на темную историю раскола русской церкви, изменившего историю страны вплоть до наших дней. Он был уверен, что только раскол церкви стал причиной всех последовавших за этим российских несчастий. Найти библиотеку иеромонах мог, только собрав все, что оставил потомкам ее строитель, Аристотель Фьораванти. Любые мелочи, – чертежи, записки строителям, счета к оплате царской казной, обрывки писем. Но ничего из этого иеромонах в архивах не находил. Ни единого чертежа, ни единого письма.

Одно из последних упоминаний о Фьораванти, иеромонах Серафим обнаружил только через пять лет после начала своего кропотливого труда в кремлевских архивах. Это была краткая запись в писцовой книге московского острога. Она относилась примерно к 1504 году, то есть к шестому с чем-то году после приезда архитектора с сыном и их слугой в эту гостеприимную страну.

«Милостью царя нашего сей Фьораванти Аристотель из острога выпущен, однако под условие: за земляной вал, что вокруг Москвы, шагу не ступить, не то гнев царский – страшен будет. И чтобы готовился он к походу на нечестивый Тверь-город.

Парубка же, сына его Андреа, повелел царь отпустить с миром, куда пожелает уехать, выказывая тем милость Аристотелю. Приказал выдать из казны золотом на провоз и сына, и младой жены его, и слуги его Петрушки, до самой страны Италии. Препятствий на рогатках царь велел не чинить, и птицу ловчую – кречета белого числом десять, в клети, – не отбирать, ибо есть это дар царев…».

К этой выцветшей странице был прикреплен деревянной шпилькой еще один листок. Несколько столетий назад последний читатель этих бумаг искал то же самое, что и Серафим, и тот выполнил за него последнюю работу. Листок был вырван из неизвестной и, видимо, давно пропавшей на российских внешних границах книги регистрации пограничных переходов – «рогаток», как их тогда называли.

«Пропущен за рогатку с повозками Фьораванти Андреа, с женой и слугой, путем в Италию, с птицей ловчей в клети и скарбом домашним. Сундуками двумя увез он бумаги: с письменами и чертежами, – на языках нам неведомых, посему не уразумели оные. Пропустили все повозки с миром, как по цареву указу».