Кремлевский опекун

Бахтин довольно потирал руки – такое поведение Галины Николаевны он предсказывал заранее, хотя прежде никогда не был занят с ней в одном процессе. После их довольно продолжительного неофициального разговора он задал себе простой вопрос: зачем лично ей нужно извлекать на свет жупел инцеста? Зуева – дама осторожная, не зря же она столько лет держится на плаву. Другое дело Гришайло, опять наверняка попрет ва-банк, лишь бы произвести впечатление на присяжных. Но это его выбор, а следовательно, и его проблемы. Если что окажется не так, ему и сам Генеральный прокурор не поможет. Слава богу, времена Вышинских закончились.

– Свидетельница Воротникова! – Судья по просьбе обвинения вызвала очередную свидетельницу и тем самым оторвала Бахтина от размышлений.

К свидетельскому месту направилась тощая, как палка, женщина в возрасте. После обычной процедуры представления и приведения к присяге обвинитель задал ей ничем не примечательный на первый взгляд вопрос:

– Вы живете недалеко от дома Добровольского?

– Смотря как считать, уважаемый. Если в гости ходить, так мне лишняя сотня метров в обузу. А ежели видеть, что там творится, так вроде и близко. Тьфу!..

– Защита возражает, – мгновенно откликнулась сидящая рядом с Бахтиным его молодая коллега. – Прокурор еще не задал вопрос, как свидетель уже отвечает. Защита усматривает предварительную подготовку со стороны обвинения, что и как свидетелю отвечать.

– Свидетельница под присягой. Не вижу смысла протестовать. Продолжайте, Виталий Титович.

– И что там у них творилось? – спросил обвинитель.

– Разврат, по-нашему, б…ство. И только.

– Поясните суду, что конкретно вы видели?

– Видела, как они занимались развратом, как этот, – тут Воротникова уверенным жестом указала на Сироткина, – склонял ее к сожительству.

– Нельзя ли конкретнее? – настаивал Гришайло.

– Они загорали на крыше голые. И он с ней делал такое… Стыдно смотреть. Разврат, бесовщина.

– То есть вы хотите сказать, что подглядывали за обвиняемым? – продолжала адвокат Черняк.

– Не подглядывала, а просто видела. Мое дело – предупредить порок. А как же иначе? Им дай волю, они все тут у нас испоганят!

– Ваша честь, я прошу присяжных обратить внимание: свидетельница только что признала, что занималась подглядыванием. По сути дела, это можно рассматривать как косвенное вмешательство в частную жизнь граждан, что соответствующим образом ее характеризует.

– Екатерина Степановна, присяжные у нас грамотные люди и смогут разобраться, как это квалифицировать: как подглядывание в замочную скважину или как борьбу гражданки Воротниковой за чистоту валдайских нравов. И прошу не перебивать прокурора. Вы получите свидетеля, когда наступит ваша очередь задавать вопросы.

Слушая этот диалог, Бахтин остался удовлетворен – судья отпустила комплимент в адрес присяжных, на который даже прокурор не отреагировал, и тем самым, своей интонацией, зафиксировала достаточно принципиальный момент по отношению к этой старой сплетнице Воротниковой.

Дальше Черняк не прерывала ни судью, ни прокурора, тем более что показания Воротниковой ничего существенного, способного повлиять на ход судебного следствия, не содержали. Как видно, прокурор внес ее в свой список, руководствуясь исключительно эмоциональными соображениями.

– Уважаемая гражданка Воротникова, – начал Бахтин, когда пришел его черед, – вы отметили в своих показаниях, что подсудимый на ваших глазах склонял к сожительству и одновременно развращал несовершеннолетнюю Настю Уфимцеву. Откуда вам это известно?

– Да как откуда? Весь город это знает!.. Чего мы здесь тогда сидим?

– Но вы лично от кого это узнали? Или видели собственными глазами?

– Ты, милый, глупости тут не городи! Я что, потвоему, свечку, что ли, держала? Они сами не скрывают, что того…

– То есть вы хотите сказать, что либо Сироткин, либо Уфимцева сами вам об этом рассказали? Так сказать, пожаловались друг на друга?

Присяжные с трудом сдерживали улыбки. Надо заметить, что когда слово брал Бахтин, они мгновенно оживали.

– Ничего они такого не говорили.

– Тогда на каком основании вы пришли к подобному заключению?

– Но они же… – Воротникова совершенно растерялась.

– Из вашего ответа следует, что лично вы никакой конкретной информацией и фактами не располагаете, а излагаете суду версию, почерпнутую из весьма недостоверных источников. – Бахтин как бы невзначай взял со стола номер злополучной газеты и сделал многозначительную паузу. – Кроме того – на суде вы, правда, об этом не говорили, но в своих письменных показаниях во время предварительного следствия вы недвусмысленно указали, что Сироткин заставлял Уфимцеву заниматься сексуальными извращениями и издевался над ней. Это очень серьезное обвинение. Если вы и сейчас не отказываетесь от своих письменных показаний, то…

Гришайло напрягся и покраснел. Он, честно говоря, совсем забыл, что следователь посоветовал Воротниковой на всякий случай вставить в заявление несколько подобных фраз.

– Кто же они? Конечно, извращенцы! – Свидетельница почувствовала себя на коне.