Крепость (ЛП)

— Нам нужны, прежде всего, шины…

— Этого у нас нет, господин лейтенант — но, конечно, можем помочь чем-нибудь Вашей руке. Что Вам требуется, господин лейтенант?

— Кто б знал! Знаю только одно наверняка: Больше не могу ею пользоваться…

Я озадачен: совершенно незнакомый командир танка проявляет заботу обо мне.

— Выглядит хреново! — произносит обер-фельдфебель, в то время как мы приближаемся к «Тигру». — Может быть, осмотрим Вас у себя в башне?

Не хочет ли этот парень, чтобы я влез в танк? Но обер-фельдфебель уже отдает приказ, и я следую за ним будто ягненок: Меня подхватывают двое танкистов и втягивают на танк, обер-фельдфебель тоже помогает — своей правой рукой хватаюсь за танкистов и оказываюсь наверху.

А теперь внутрь в тесный люк башни?

Сразу же дважды ударяюсь о край люка и готов завопить от боли.

Внутри царит сумеречный свет. В полумраке взгляд видит знакомую картину: Трубы, механизмы, шкалы манометров.

— Я сначала разрежу Вам рукав кителя, господин лейтенант, — говорит обер-фельдфебель. — При кровотечении он Вам все равно больше не понадобится.

— Ну, давай, режь! — побуждаю его к действию. Хочу держать себя решительно — и при этом боль буквально выжимает из глаз слезы, текущие ручьем.

Как только на свет появляется моя рука, фельдфебель удивляется:

— С ума сойти! Ну, Вас и отделали!

— Из ничего ничего не бывает, — возвращаю ему. И так как эти мои слова прозвучали как-то высокопарно, скорее, даже хвастливо, быстро добавляю:

— Я имею вот что в виду: Из-за какой-нибудь мелочи она бы так не болела — или нет?

— Скажу Вам честно, что не вижу ничего смешного, — еще раз серьезно говорит обер-фельдфебель, пытаясь рассмотреть мою руку, несмотря на узость башни, со всех сторон.

— В любом случае я сделаю Вам укол от столбняка. Ваше предплечье слишком сильно воспалено… Кстати, Вам в последнее время делали укол против столбняка…?

— Нет, вообще никогда не делали.

— Хорошо, его делают внутримышечно — так сказать.

— Это куда?

— Куда Вы захотите, господин лейтенант. Лучше всего, закатаю Вам штаны и сделаю укол в бедро.

— А что насчет боли? — спрашиваю, когда процедура закончена.

— Я вколю Вам обезболивающее внутривенно. Лучше всего вот здесь справа в локтевой сгиб.

— А почему не слева?

— Там мне пришлось бы разрезать Вам рукав еще дальше, господин лейтенант.

— Ну, тогда валяй!

— Вкачу дозу одинаковую, что для слона, что для моряка. Извините, господин лейтенант! Мы всегда говорим, делая укол: Доза одинаковая и для слона и для моряка!

— Да ладно!

— А Вы служите в Морфлоте, господин лейтенант. — Значит, этот укол на какое-то время Вас снова поставит на ноги, господин лейтенант.

— Думаю, что вполне в этом нуждаюсь.

— Какая хорошая вена! — бормочет себе под нос обер-фельдфебель, в то время как старается аккуратно сделать укол. — Так — а теперь ввожу иглу внутрь — и оп-па!

Обер-фельдфебель знает свое дело. Боль от укола довольна умеренная.

— Вы очень хорошо это делаете! — плачу ему признательностью.

— Так уже не в первый раз, господин лейтенант! — радуется танкист.

— Готово? — спрашиваю его.

— Так точно, господин лейтенант.

— Фирма благодарит Вас от всего сердца!

— Не стоит благодарности, господин лейтенант! Но только помните, рука должна быть зафиксирована шиной…

— Раздобыть бы сначала ее! — отвечаю уныло.

— Так у нас есть, господин лейтенант! Есть! — произносит обер-фельдфебель успокаивающим голосом.

Зад мой сидит на каком-то угловатом металлическом предмете, и теперь мне будут оказывать дальнейшую врачебную помощь в моем полном душевном покое.

В это время механик-водитель сообщает, что французы, глазевшие на танк, убежали прочь и показывают наверх.

— Тогда нам стоит повесить на танк вывеску «Закрытое акционерное общество»! — восклицает обер-фельдфебель, и закрывает люк.

Обер-фельдфебель шарит руками вокруг себя и, наконец, держит решетчатую шину в одной руке и плоскогубцы в другой. Теперь при электрическом свете он со всей осторожностью приспосабливает мою раненую руку в шине, затем снова ее снимает и формирует шину плоскогубцами. Наконец, рука вместе с шиной крепко обматывается легкой эластичной повязкой.

— А теперь мы прикрепим всю конструкцию еще также и на животе! — говорит обер-фельдфебель и делает новую повязку.

Когда и эта процедура закончена, спрашиваю насчет болеутоляющих таблеток.

— У нас и они есть! — отвечает с гордостью обер-фельдфебель.

Поскольку я испытываю все большое доверие к этому человеку, спрашиваю еще также:

— Отчего это я теперь так сильно чувствую пульс в локте?

— Это пульсация артерии, господин лейтенант. Ваш кровоток работает. Он трудится изо всех сил… Но я посоветовал бы Вам немедленно обратиться в ближайший военный госпиталь!

— Оставьте это. Дела у меня идут уже гораздо лучше. Как долго продлится действие того, что Вы мне вкололи?

— От шести до восьми часов, я бы сказал — но так долго Вы не должны ждать, господин лейтенант. Самое позднее в Нанси обратитесь в госпиталь…

— Я это замечу! И примите мою сердечную благодарность. Я никогда бы не принял Вас за госпиталь на колесах…

— Мы делаем все, господин лейтенант, вплоть до ампутации головы!