Крепость (ЛП)

Кучер ведет «ковчег» со всем своим умением: Мы должны с коротким разгоном вверх забраться на мост-акведук. Под нами плывут, напоминая черные гробы, три баркаса. И тут уж требуется все мастерство нашего «кучера»: Дорога идет то на подъем, то вниз. Теперь дорога, наконец, имеет и свои изгибы. Для «ковчега» они довольно тесные. Он с трудом вписывается в каждый изгиб. Однако, «кучер» вынужден рисковать, особенно когда дорога идет в гору, так как иначе мы потеряли бы слишком много в скорости.

Взгляду в раскинувшуюся страну мешают мощные вскрышные отвалы с подъемниками канатной дороги: Мы неожиданно очутились в середине промышленного ландшафта. Но что здесь за индустрия? Хочу поинтересоваться у встречного пешехода, но на огромном транспаранте, растянутом высоко поперек дороги читаю «Ciments Franeais».

Цементно-серое кладбище, но по близости ни одного дома. Светлая стена, над которой, несмотря на ее высоту, возвышаются громоздкие могильные кресты.

Кладбище — единственное отталкивающе всю мою суть от этого места безобразное пятно в этом ландшафте — светло-серое, запорошенное цементной пылью и напоминающее фотонегатив.

Успеваю мельком взглянуть через ворота: В пределах стены нигде ни намека на зелень: Ни цветка, ни дерева — только кресты и надгробия из серого цемента.

Затем промышленный район как-то сразу пропадает, словно это был мираж. По обеим сто ронам вновь тянется, до самого горизонта, страна лугов.

Дорожный указатель: «VERDUN».

Поток картин заполняет мне мозг. И будто в противоречии моим внутренним образам возникают у дороги реальные виды огромных казарм с длинными рядами выбитых окон. Несколько раскуроченных автомобилей валяющихся прямо перед ними так сжаты силой взрыва, что напоминают спущенные меха гармони.

Затем возникают и тянутся горы, длинные и такие же гладкие, как крышка гроба. Но это не совсем настоящие горы! Это мусорные отвалы каких-то ям.

Собор города Toul вижу лишь синим силуэтом, плывущим над крышами казарм, церковь-корабль повернута к нам. Башни такие же притупленные, как и в Соборе Notre-Dame.

Каменный мост через реку Мозель. Дорога змеей скользит в вал крепостного укрепления окружающего города. Несколько инвалидов в больших беретах, натянутых на глаза, словно ширма. Один указывает тростью — ясно вижу черный резиновый набалдашник на ее конце — на нас. Маленькая гавань с баркасами, все лодки с яркими, белыми номерами на носу.

НАНСИ

Я всегда проезжал Нанси только на поезде, и большей частью ночью. Теперь, наконец, смогу осмотреть город — но как это сделать с таким сумбуром в голове? Однако, в любом случае, требуется размять ноги. Поэтому приказываю остановиться, когда оказываемся приблизительно в середине города.

— Едем прямо в госпиталь? — спрашивает Бартль.

Во мне вспухает неожиданная ярость, и я восклицаю:

— Ни к чему все это. У меня пока есть таблетки! — а в глубине души думаю: все же, они скорее задержали бы меня, чем отпустили.

Прохожу пару сотен метров. Чувствую себя не то чтобы бодро и непринужденно, но как-то взволнованно. Я даже немного возбужден. Неужели эти чувства обуяли меня оттого, что мы, может быть, наконец-то оказались в безопасности?

В моих карманах довольно большая сумма денег! А есть ли еще что купить на них?

Останавливаюсь перед бутиком модной одежды. Увиденное в витрине не укладывается в голове! Она вся заполнена красивыми, ярко расцвеченными свитерами из ангоры в кричащих тонах — пастельных тонах; Свитера точно такие, что были у Симоны: без рукавов или с очень короткими рукавами.

Чудо то, что нечто подобное имеется в продаже на пятом году войны!

Наверно слишком дорого для французов. Но у меня бабла немерено.

С чего же, осмелюсь спросить, начать?

Во мне закипает страстное желание покупать, покупать: Свитера из ангоры, которые почти ничего не весят.

Но для кого?

Найдем для кого! успокаиваю себя. Свитер из ангоры всегда пригодится! А еще эти первоклассные консервные ножи!

Как под гипнозом, надавливаю на латунную ручку двери и вхожу.

Звонок издает пронзительный трезвон. Только, когда закрываю за собой дверь, дурацкие звук прекращается. Как во сне подхожу к стеклянной полке со странно драпированными штуками материи — полутьма, а в ней светящиеся яркие краски от дамских поясов, рубашек и булавок в витринах с зеркальными стеклами.

Удивляюсь тому, что здесь все это еще покупается: Пестрые кнопки, ожерелья из деревянных жемчужин, тончайшие шали. Слегка пахнет нафталином.

За старомодной стойкой молодая, темноволосая продавщица неподвижно стоит и смотрит на меня большими, расширенными от страха глазами — так, будто увидела перед собой безумца.

Разыгрываю из себя крутого вояку и соблазнителя.

Насуплено и с надменным видом достаю, будто невзначай, пачку денег из правого кармана брюк. Да, это мое действо и в самом деле достойно удивления: Целое состояние! Я не погряз ни в беспробудном пьянстве, ни в распутстве. У меня просто накопились деньги. Фронтовые надбавки, глубинные. Где сэкономишь, а где недоплатишь время от времени — так денежки и накапливаются!